Гротескное сознание как явление советской культуры : На материале творчества А. Платонова, Ю. Олеши, М. Булгакова

• Автор: Меньшикова, Елена Рудольфовна
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 288 с.

ГЛАВА 1 «КРОМЕШНЫЙ МИР» МИХАИЛА БУЛГАКОВА 37
1.1. Усекновение головы
1.2. Раешный комментатор
13. Социальные оковы интерпретаций
1.4. Скоморох из «кромешного» мира
Краткие выводы из главы
ГЛАВА 2 РЕДУЦИРОВАННЫЙ СМЕХ ЮРИЯ (ПЕЛ 1111
2.1. Социальный канон
2.2. Экзнстнрующий человек
2.3. Удел завистника
2.4. Карнавальные обертоны
Краткие выводы из главы
ГЛАВА 3 КАРНАВАЛЬНЫЙ ГРОТЕСК АЦДРЕЯ ПЛАТОНОВА
3.1. Отчуждение «сомневающегося»
3.2. Нестабильная структура
3.3. Равнение на «атлантиду»
3.4. Трагический парадокс юродства
Краткие выводы из главы
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

«Онтологически культура есть не что иное, как внесение в мир
смысла» (Баткин).
«Философия остается герменевтикой, то есть прочтением смысла, скрытого в тексте за явным смыслом» (Рикёр).
Прошлое как феномен культурно-эстетической памяти, с его мифами символическими структурами, хранимо сознанием, словно бесценный коррелят, без которого ни настоящее, ни будущее невозможно, - в нем залог необходимой «глубины проникновения».
1. Общая характеристика работы
Актуальность темы исследования. Обоснование научной проблемы.
Невключение смысла в искусство Шкловский называл трусостью, а Леонтьев «задачей на смысл» определял первый этап любого акта художественного творчества. Бахтин называл смыслами ответы на вопросы, что ставили перед художником реалии жизни. Без смысла произведения искусства, каковым и является всякий художественный текст, не существует: оно как бы запрограммировано на поиски того тайного «умысла», что авторское воображение раскидало по фабулам, образам и тропам. И чтобы литературное произведение являлось таковым с эстетической точки зрения, оно обязано иметь множество смыслов (Ингарден). Открыванием таких галактических миров занимается герменевтика, основной постулат которой гласит:

«непередаваемое и понятное пронизывают друг друга» (Дильтей). Но сама герменевтика развивается в едином историко-культурном контексте вместе с философией, психологией, лингвистикой, семиотикой, логической семантикой, социологией. И потому подходы к пониманию смысла различны.
При постижении смысла необходимо учитывать особенности авторской позиции и способы ее выражения. Следовательно, проблематика феноменологического анализа сознания ( автор предстает как феномен культуры) явится неотъемлемой частью поиска смысла. Синтезом феноменологии и герменевтики в разное время занимались Г. Шпет, М. Хайдегер, К. Ясперс, Ж.-П. Сартр, М. Мерло-Понти, М. Бахтин, М. Мамардашвили, П. Рикёр. Смысл проявляется в пространстве сознания и является феноменом сознания, характеризует взаимосвязь психических явлений в «личностном мире» художника и является феноменом бытия, поскольку обнаруживается именно благодаря «бытию-в-мире». Иными словами, вне исторического контекста смысл не уловим. В центре герменевтической философии - человек как субъект культурно-исторического творчества, в котором и благодаря которому осуществляется связь времен, происходит субъективация внешней реальности, реализуется экзистенциальный смысл человеческого бытия. Потому одной из главных проблем феноменологической герменевтики является вопрос о человеке как субъекте интерпретации и об истолковании как основе его деятельности в культуре.
Текст живет до тех пор, пока будут создаваться его интерпретации, и пока свет, что исходит от текста, не обожжет крылья старых прочтений и не притянет новых нездешним свечением. Как продукт культуры он находится в постоянном взаимодействии с читателем и непосредственно на себе испытывает динамику времени, смену парадигм мышления в
«Бегаешь как собака, а питаешься одной картошкой. Бок болит нестерпимо, и даль моей карьеры видна мне совершенно отчетливо: завтра появятся язвы, и, спрашивается, чем я их буду лечить? Я поэтому хожу как-то одним боком вперед (продувает почему-то левую сторону). Москва по-прежнему чудная какая-то клоака. Я мечтаю только об одном: пережить зиму, не сорваться на декабре, который будет, надо полагать, самым трудным месяцем. Я нездоров, и нездоровье мое неприятное, потому что оно может вынудить меня лечь. А это в данный момент может повредить мне в «Г». Поэтому и расположение духа у меня довольно угнетенное. Все испытал, с судьбой своею мирюсь и если плачу сейчас, то только от физической боли и от холода, потому что дух мой еще не угас. ... Вне такой жизни жить нельзя, иначе погибнешь. В числе погибших быть не желаю. Но вот тело мое изломанное. Битое, надругались над ним люди достаточно. Ведь главное что - ...защиты... для левого бока нет никакой. Я очень легко могу получить воспаление легких, а получив его, я, граждане, подохну с голоду. С воспалением легких полагается лежать..., а кто же вместо меня, лежащего холодного пса, будет бегать по сорным ящикам в поисках питания? Питаемся с женой впроголодь. Обегал всю Москву - нет места. Валенки рассыпались».64 Прием контаминации, используя палитру писем, дневника и повести, вольной кистью художественного абстрагирования рисует единый образ человека эпохи Москвашвея, который и позволяет предположить, что под личиной бродячего пса выступил сам автор, которому знакома такая «наниче» обращенная жизнь, полная «яростной
64 Первое предложение - строчки из письма Булгакова сестре Надежде от 23 окт. 1921 г.; третье и пятое - письмо матери от 17 ноября 1921 г.; четвертое - дневник от 30 сентября 1923 г.; второе и девятое - из внутреннего монолога Шарика (С.220); десятое и одиннадцатое - из письма матери от
17 ноября 1921 г.; шестое, седьмое и восьмое - дневниковые записи от 26 окт. 1923 г.; двенадцатое, тринадцатое, четырнадцатое, пятнадцатое и шестнадцатое - излияния Шарика (С.220); семнадцатое, восемнадцатое и девятнадцатое - отрывки из дневника за 1922 г. Письма цит. по: Булгаков М. А.
Собр. соч. в 10 тт. Т. 10. Страницы, кроме текста повести, указываем в порядке следования цитат -62, 66-67; 107, 66; 111; 100-101.