Русская святость как экзистенциальный феномен

• Автор: Бубнова, Мария Юрьевна
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 138 с.

Русская святость как экзистенциальный феномен.
Обращение к теме русской святости приобретает сегодня фундаментальную значимость для гуманитарного знания. Особенно очевидно это становиться в контексте современной культурной ситуации, которая может быть тематезирована в аспекте глобальной утраты человеком почвы духовного опыта, в котором только и возможно осуществление самого «феномена человека». В строении человеческого бытия-присутствия духовный, или мистический, опыт, выделенный своим онтологическим содержанием и характером, образует генеративный горизонт для всей сферы самоосуществления человека. Утрата этого опыта влечет за собой распадение всей системы духовно-практической деятельности, человеческой культуры в целом.
Современная ситуация усугубляется еще и тем, что само гуманитарное знание практически полностью утратило понимание человека как духовного существа, способного к самотрансценденции, свободному творению самого себя и пространства собственной жизни. Образ человека в гуманитарных науках оказывается полностью лишенным практически всех категорий человеческого, в каких его мыслила традиционная философия и культурология. Он предельно овеществлен и опредмечен. Современные философские и культурологические науки оперируют понятием человека по аналогии с предметом, с вещью, принадлежащей к сфере возможного опыта. Образ человека становиться непричастным целостности, расколотым на никак не связуемые структуры cogito, структуры телесности и повседневности. Современную ситуацию можно определить как несущую значительную опасность человеческой культуре, поскольку эти тенденции грозят утратой «человеческого» и деградацией культуры.

Поэтому знаком современной культурной ситуации можно считать радикальную необходимость новой антропологии, которая была бы способна дать новый, целостный, образ человека в качестве исходной базы для философской и культурологической мысли.
Эта тяга к новой антропологии проявляется во всех сферах гуманитарного знания. В секулярной философии заметный знак этого движения -интенсивный интерес к диалогической мысли (круг идей Бахтина, Бубера и др.)> для которой ключевым моментом является аспект самопревосхождения в процессе действительного общения личностей, аспект отречения от своей ограниченности в живом движении от Я к Ты, аспект ответственного поступания, исходящего из центра метафизической свободы.
В этом аспекте приобретает особую ценность возможность обращения к православно-аскетическому опыту понимания человека, так как православию присуще расширенное и динамическое видение реальности, в котором антропология нераздельно сопряжена с онтологией, и обе предполагают для человека и здешнего бытия открытую возможность трансцензуса, превосхождения своей наличной природы. В сравнении с другими антропологическими дискурсами, здесь тематезируется совершенно иной антропос: человек в подвиге, в расширенной онтологической перспективе.
Значимым кажется то, что в этой мыслительной традиции стержневым является мистический опыт, который представляет собой ту сферу знания, которая теснейшим образом сопрягается со сферой праксиса, что позволяет определить его как феномен целостной бытийной ориентации. А его тематизация делает возможным восхождение к холическому образу человека, взятому в перспективе самопревосхождения, что исключает редуцированный подход к человекческой личности как к совокупности психических механизмов и социальных ролей.

Тема святости является ключевым моментом православной антропологии, так как говорит о неком радикально ином антропологическом статусе, ином способе изживания конечной человеческой жизни. В этом концепте смыкаются все смысловые векторы православного понимания человека. Это не просто иной/маргинальный способ выстраивания человеческого, но именно сущностный - на этом настаивает вся православная мыслительная традиция — способ бытия человека, способ истинствования, пребывания в свойственном измерении.
Для русской же культурной ситуации возможность обращения к опыту святости приобретает особую значимость в связи с теМ значением, которое она имела на протяжении русской истории как культуробразующий и смыслогенерирующий элемент для всего русского культурного ландшафта.
Степень разработанности проблемы.
Проблема человеческой экзистенции решалась в философии и культурологии в двух направлениях. Классика экзистенциальной философии распадается на две сферы, и первая из них - это круг секулярной мысли (А.Камю, Сартр и др.), тематезируюший присутствие в мире без Бога, и, как следствие, без смысла и цели. Здесь'вскрывается фундаментальный трагизм человеческого существования: тяжесть
бессмысленногго и безнадежного мира ложиться на плечи существа, не имеющего укорененности в бытии. Человеческая культура приобретает характер случайного образования, лишенного телоса. Человек, вброшенный в мир, пытаясь нейтрализовать его непереносимость, творит некоторый ареал собственного обитания, но лишенный знания собственного предназначения, он может творить лишь бессмысленные сущности. Так, в этой парадигме, культура носит характер либо спонтанного цикла смен локальных культурных образований (О. Шпенглер), либо разворачивания инстинктивно-игрового элемента (И. Хейзинга), либо структур «коллективного бессознательного» (К.Г. Юнг), либо некой явленности внеличного бытия (М. Хайдеггер). Все эти
человеческой реальности на структуры cogito и праксис. Фундаментальный принцип христианской антропологии и сотериологии -холизм, позиция, рассматривающая человека в его бытийном статусе и назначении как единое целое. И бытийный акт спасения не может являться чисто духовным, в нем равно участвуют все силы и все части состава человека, включая его чувства и тело. Это значит, что на всем протяжении пути аскетического делания, на каждой его ступени по-своему проходит «дискурс телесности»: «Тело призвано вместе с душой учавствовать в неизреченных благах будущего века (так как оно участвовало и в земных подвигах. - эта мысль о соработничестве, со-страдании тела и духа радикально важна для христианской аскезы) и у тела есть опытное постижение вещей божественных»61
Такая мысль инициирована конкретной целостностью человеческого бытия, включена в его динамику и отвечает его внутреннему «основоустройству».
Здесь рождается широкая задача (круг, комплекс задач): выявить и представить генеративный потенциал аскетического опыта предметнопрактически, в конкретном развертываемом из них содержании. Это означает необходимость эксплицировать, дешифровать антропологию, имплицируемую аскетической практикой - после чего реконструировать эксплицированную антропологию в качестве своего рода мета-науки. Эта задача, как нам кажется, в значительной мере осуществлена в работе Хоружего «К феноменологии аскезы», для нас же будут важны основные аспекты аскетической практики, отвечающие цели нашего исследования.
Вся православная традиция аскетического делания есть ни что иное как устоявшаяся практика радикального изменения, самопревосхождения человека через усилие самоотречения. Здесь тематизированная философией потенциальная возможность для человека перерасти самого
60 Хоружий С.С. К феноменологии аскезы. С. 12.
6|Цит по: В.НЛосский Паламистскнй синтез.// Лосский В.Н. Богословские труды. Т.8 .М., 1972. С.200.