Историко-культурная традиция интерпретации любви в России : на примере творчества А.И. Герцена и Л.Н. Толстого

• Автор: Харыбин, Владимир Борисович
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 190 с. : ил.

Глава 1. Историко-культурная традиция интерпретации любви в русской словесности (XI - XIX вв.)
1.1. Модификации божественной любви в истории русской культуры
1.2. Любовь как философский дискурс русской культуры
1.3. Феномен любви в интерпретации русских писателей XIX в.
(Пушкин, Достоевский, Чернышевский, Чехов)
Глава 2. Интерпретация любви в творчестве А.И. Герцена
2.1. Диалектика семейного и всеобщего в любви
2.2. Свобода и достоинство человека как основание подлинной любви
2.3. Проблема неравенства в развитии женщины и мужчины
2.4. Буржуазный, или мещанский брак
Глава 3. «Мысль семейная» Л.Н. Толстого
3.1. Образы любви в творчестве Толстого в 1850-1860-е годы
3.2. Феноменология семейного несчастия
3.3. Любовь в творчестве позднего Толстого
Заключение
Библиография

Великая русская литература XIX в. постоянно обращалась к теме любви, семьи и брака, настойчиво пытаясь понять её философский и нравственный смысл, её связь с явлениями мировой и отечественной культуры. Тема любви засверкала всеми гранями в произведениях Пушкина и Лермонтова, Герцена и Тургенева, Достоевского и Чернышевского, Толстого и Чехова... В произведениях этих и многих других писателей сложились черты русского отношения к вечной и возвышенной теме - любви.
Общепризнанно, что русская литература «золотого века» отличается редкой глубиной и оригинальностью мышления и высоким гуманистическим пафосом. В традиции русской культуры идеал любви понимался широко и многозначно, прежде всего - как путь к вочеловечению, к творчеству и нравственному совершенствованию. Концепция Эроса предполагает единство философии и искусства, поэтому она так тесно и органично связана с богатейшим миром литературных образов.
Русский Эрос не стоит в стороне от традиции европейской и мировой культуры, однако многое в произведениях великих русских писателей и мыслителей второй половины XIX века не имеет аналога в западноевропейской мысли. Представляется очевидным, что вклад русской культуры в мировую традицию, связанную с попытками познания феномена любви и брака, должен быть внимательно изучен и оценен.
Актуальность темы исследования. В нашем исследовании мы рассматриваем культуру как метатекст, которому присущи различные поля интерпретаций. Текстовая сущность русской культуры представлена в том числе классическими литературными произведениями XIX в., составляющими её золотой фонд. Культура плотской любви, на наш взгляд, именно в них получила своё наибольшее отражение, поскольку эта тема фактически не присутствует ни в текстах народной культуры, ни в богословских текстах. Таким образом, культура любви полноценно представлена лишь в интеллектуаль-

ных интерпретациях светской мысли, выраженной преимущественно в художественно-образной форме.
Однако сама историко-культурная традиция интерпретации любви находит своё выражение в русской культуре в нескольких модификациях: это и любовь к Богу, и любовь к отечеству, и любовь к людям в целом, и избирательная плотская любовь. Вместе с тем сама русская литература не знает таких прекрасных образов любви, как литература Западной Европы. У нас нет ничего подобного любви трубадуров, Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты... Возможно, действительно в русской культуре не было таких богатых традиций в развитии данной тематики, какие были в Западной Европе.
Между тем, как нам представляется, русская литература второй половины XIX века дала глубокое историко-культурное освещение феномена плотской любви. Однако, в отличие от западных, русские мыслители и писатели развивали гуманистическую традицию в понимании природы любви, связывая её со всем богатством духовной культуры человека. Интерпретация любви в художественных текстах второй половины XIX века оказывается одновременно и этикой, и эстетикой, и психологией, и постижением божественного. По нашему мнению, этот синкретизм - одна из характерных особенностей русской традиции в понимании сущности любви. К сожалению, данная - и чрезвычайно существенная - черта отечественной культуры не получила должного осмысления в современной культурологической мысли.
XX век, вобравший в себя две мировые войны, серию гражданских войн, жестокие тоталитарные режимы, вошёл в историю культуры не только как время выдающихся социальных и научно-технических достижений, но и как эпоха особой бесчеловечности и агрессивности, девальвации сущностных человеческих ценностей. Да и в нашем современном российском обществе широко распространяются такие людские качества, как равнодушие и апатия, зависть и озлобленность, нигилизм и цинизм. Всё это определённо свидетельствует об остром дефиците любви, о явном её обеднении.

В «Братьях Карамазовых» (1879-1880) старец Зосима, задавшись вопросом: «Что есть ад?» - рассуждает так: «Страдание о том, что нельзя уже более любить» (18, Т. XIV, С. 75). Словом, худшее из всего, что человек может сделать с собой и своей жизнью, - это лишить себя возможности любить других людей, ибо жизнь, - но убеждению писателя, - есть прежде всего любовь, и где исчезает из жизни любовь, там исчезает из неё и смысл, и всякая ценность и достоинство человеческое. Несчастный Ставрогин потому и убивает себя, что ясно и до конца осознал, что не только никого и ничто в целом свете не любит, но уже и не способен полюбить, что ему попросту нечем и незачем жить.
Глубочайшая причина раздвоенности его сознания, по Достоевскому, в том, что идеал Мадонны и идеал содомский для него равно притягательны. Но это и есть неумение отличить свободы от своеволия, то есть гибель личности. На судьбе Ставрогина показывается, что желать всего без разбора и границы, оформляющей лик человека, всё равно, что ничего уже не желать, и что безмерность силы, ни на что не направленной, всё равно, что совершенное бессилие. Ох’ безмерности своею беспредметною эротизма Ставрогин доходит до полной неспособности любить реальную женщину. Раздвоение сознания, по мысли Достоевского, может быть преодолено лишь избранием, избирающей любовью, направленной на определённое лицо, отметая дурную множественность всех других женщин. При этом важно нонимагь, что разврат в данном случае - не начало, а последствие глубокого повреждения личности, состоящего в неспособности к избранию, в утрате свободы.
В «Братьях Карамазовых» показано, что царство карамазовщины есть царство сладострастия, в котором господствует «идеал содомский». «Красота, - исповедуется Митя Карамазов брату Алёше, - это страшная и ужасная вещь! ...Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут. ... Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает- с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил. ... Что уму представ-