Архетип материнства в древнеязыческих и христианской культурах и религиях : нарративный аспект

• Автор: Васильева, Ирина Ивановна
• Шифр специальности: 24.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 165 с.

Глава I Проблема рождения, смерти, бессмертия в древнеязыческих
культурах Средиземноморья
1Л. Образ Богини-Матери как «всеобщее рождающее Лоно»
1.2. Эволюция архетипа материнства в контексте образа
Богини-Матери в персонификациях Исиды, Деметры, Кибелы в древнеязыческих культурах и религиях
A. Образ Исиды как «владычицы волшебства»
Б. Образ Деметры как «царицы воскресающей природы»
B. Образ Кибелы как Великой Матери богов языческого мира
Глава II Христианский образ Богоматери как качественно новый этап
в развитии архетипа материнства в сфере культуры и религии
2.1. Образ Богоматери в христианской антропологии
2.2. Сюжет апокрифа «Хождение Богородицы по мукам» как отражение материнского архетипа в древнерусской средневековой культуре
2.3. Богородичные иконы как ключ к пониманию архетипа материнства в христианской культуре и религии средневековой Руси
Заключение
Библиографический список

Культура как антропологический феномен связана с поиском сакрального смысла бытия, квинтэссенцией которого является проблема бессмертия. «...Во всех культурах и цивилизациях все муки человеческого духа сливаются в единое гигантское усилие: преодолеть смерть и смертность и обеспечить бессмертие и жизнь вечную, обеспечить любой ценой» [62, 62].
В древнем язычестве человек был замкнут в природно-космическом цикле времен, поэтому проблема бессмертия решалась на основе магизма, соответственно влияя на характер языческой культуры в разных регионах дохристианского мира. В наиболее ярком, конкретном и законченном виде такой протест против смерти нашел выражение в культуре и религии Древнего Египта, задачи и содержание которых определял отрицавший победу смерти над жизнью заупокойный культ, переплетенный с культом обожествленного царя-фараона.
Восточные религии древности (например, индуизм, буддизм), оказав в дохристианскую эпоху духовное воздействие на культуру Древней Индии и Древнего Китая, видели, в основном, только зло в реальном мире, ибо в земной жизни человека много страданий, порождаемых его желаниями. Человек оказывался загнанным в некий круг бытия (сансара), вечно перерождаясь из одной телесной оболочки в другую (камней, растений, животных, людей, богов), так как был подчинен закону воздаяния - карме. Выйти из сансары, прекратив многочисленные перерождения, - цель адептов таких религий. Для них смерть стала освободительницей от мира обманчивой реальности, и, по сути, именно она

и обожествлялась (например, в буддизме) как источник «блаженства» - нирваны.
Христианство дало иной тип решения проблемы бессмертия: смерть как верховное зло мира побеждена Воскресением Богочеловека Иисуса Христа. Такая победа возвышает человека над природно-космическим циклизмом через призыв к обожению (т.е. духовному слиянию с личностью Иисуса Христа). На вере в эту победу над смертью зиждется распространившаяся фактически по всему миру многовековая христианская культура.
Ключевым кодом в решении проблемы бессмертия в языческих и христианской культурах и религиях можно считать архетип материнства как один из универсальных культурных архетипов, запечатлевших базисную структуру существования человека.
В язычестве именно с культом Богини-Матери, являвшейся собирательным персонифицированным образом архетипа материнства, связывалось достижение бессмертия, позволявшее соединение человека с богами.
В христианстве определяющим для материнского архетипа стал образ Богоматери. Он всесторонне соединен с идеей Боговоплощения, а, значит, и с идеей христианского бессмертия. «Дева Мария - это новая Ева, воссоединяющая нашу природу не в «противоестественной» автономии и смерти, а в причастности Божеству и жизни вечной» [178,153]. В христианской культуре и религии Богоматерь почитаема исключительно ради материнства, через которое, согласно этой вере, и обретается христианами вечная жизнь.

Весьма убедителен Н.И.Новосадский, который ссылаясь на Геродота, подчеркивает поразительное сходство в мистериальных обрядах греков и египтян: «По Геродоту, идея о бессмертии души, имевшая такое важное значение в елевсинских мистериях, заимствована греками у Египта (Herod. II, 123). В книге Мертвых ... человек в момент смерти сравнивается с зерном, которое, падая в землю, в глуби ея почерпает источник новой жизни и силы. Вполне вероятно, что такая же мысль выражалась в том акте одной из елевсинских драм, когда иерофант показывал мистам срезанный колос» [121, 22]. Новосадский также видит сходство учения египтян и иерофантов Элевсинских мистерий в общей идее о загробном суде и мучениях грешников. Даже клятву жрецы элевсинской Деметры давали именем Исиды [см.: там же].
Подобная общность Элевсинских мистерий с загробным культом египтян, в котором царила «великая магией» Исида, указывает на наличие магического аспекта и в образе Деметры как персонификации архетипа материнства в древнегреческой культуре и религии.
Разглашение тайн мистерий Деметры каралось смертной казнью, поэтому восстановить их содержание оказалось возможным, в основном, лишь по гомеровскому гимну «К Деметре» и по намекам на мистериальные тайны культа этой богини в произведениях Эсхила, Аристофана, Цицерона, Фукидида, Ксе-нофанта, Плутарха.