Ценностно-смысловая детерминация феномена дереализации

• Автор: Рыбин, Денис Николаевич
• Шифр специальности: 19.00.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Барнаул
• Количество страниц: 156 с. : ил.

Глава I. Понятие дереализации и проблема реальности в психологии
1.1. Феномен дереализации как психопатологический синдром
1.2. Место категории «реальность» в понятийном строе психологии
1.3. Общепсихологическое понимание дереализации
Глава II. Эмпирическое исследование проявлений дереализации у психически здоровых людей
2.1. Структура, организация и методико-диагностическое обеспечение исследования
2.2. Дереализация как проявление динамики становления многомерного мира человека
2.3. Обусловленность формы проявления дереализации степенью открытости / закрытости психологической системы
Заключение
Библиографический список
Приложение
Приложение
Приложение
Приложение
Приложение
Актуальность исследования. Феноменология дереализации представлена такими нарушениями «чувства реальности», которые известны как эффекты déjà vu («уже виденное»), jamais vu («никогда не виденное»), «предвосхищение» и др. В специальной литературе дереализация определяется как расстройство, нарушение восприятия объективной действительности или отдельных образов, предметов, явлений окружающего мира во времени, пространстве, по форме, величине, окраске, взаимному расположению и т.п. [61]. Исследователями приводятся и другие определения дереализации, основной акцент в которых делается на ощущение отчуждения мира [120], чувство призрачности окружающего [58], утрату чувства действительности [59]. В рамках «клинико-анатомического» подхода причинами дереализации считаются поражения различных зон и отделов головного мозга (поражение теменно-затылочной области, височной доли, стволовой части мозга, лобно-мозжечковые опухоли и т. д.) [68], [70], [146]; поражения правого или левого полушарий мозга [42], [43].
Подчеркнем тот факт, что феномены дереализации известны не просто узкому кругу врачей-психиатров и клинических психологов, но легко опознаются очень многими людьми, которые никогда не были пациентами лечебных учреждений или клиентами, когда-либо обращавшимися за психологической помощью. Доказательством этому может служить тот факт, что язык бытового общения людей практически принял в себя эти достаточно специфичные понятия, которые все чаще используются без предварительных пояснений - именно в силу узнаваемости стоящих за ними феноменов. Заметим, что их распространенность в обе стороны от весьма условной границы под названием «психическая норма» и превращает изучение феноменов дереализации в весьма перспективную и актуальную общепсихологическую проблему.
Перспективность ее можно усмотреть в том, что до сих пор нарушения «чувства реальности» рассматривались в отрыве от вопроса о том, что представляет собой это «чувство»: какова его природа, механизмы становления и функционирования, миссия. Но как только поднимается этот вопрос, вслед за ним поднимается и целый пласт методологических и теоретических проблем, корни которого можно обнаружить в истории развития философской и собственно психологической мысли. При этом сами проблемы продолжают оставаться далекими от своего решения, впрочем, как и от своей адекватной постановки. Еще Гегель заметил, что понятие «реальность» включает в себя отношение. Реальность - это не только «вещь в себе», но и обязательно вещь «для другого». С.Л. Рубинштейн определял «объективную реальность» как «вещь в себе, становящуюся вещью для нас» [115].
Сам процесс такого становления остается закрытым для классической психологии, сводящей психику к отражению объективной реальности. Поэтому и проблема «чувства реальности» оказалась в классицизме не более чем психосенсорной проблемой.
В логике «психосенсорного» подхода дереализация рассматривалась как расстройство познавательных психических процессов [7], [48], [54], [60], [73], [74], [119], [151], [160], [163], [170]. По мере обогащения клинической фактологии, все большее количество ученых указывали на возможность дереализации и у психически здоровых людей, в условиях отсутствия собственно сенсорных и иных психических нарушений. Среди возможных факторов, обуславливающих появление феномена дереализации в норме, авторами отмечаются следующие: переутомление [107], стресс, снижение психического тонуса [41], ассоциации [69], временные децентрации [34], кризис идентификации - в подростковом возрасте [110]и др.
Признание более сложной, нежели психосенсорная, детерминации дереализации повлекло за собой смену фокуса исследовательского вни-

«Война и мир», отрывки из которого мы приводили выше. Как пишет В. Руднев в своей работе «Поэтика деперсонализации», Толстой был «любимым объектом научных манипуляций» Шкловского в силу того, что сам являлся деперсонализационным писателем [116], о чем могут свидетельствовать и детальные описания переживаний отчуждения у его героев. Чрезвычайно характерно, что последователи школы формализма совершенно не изучали и, в общем, не понимали другого великого писателя — Ф.М. Достоевского. Дело в том, считает Руднев, что из тупика конца XIX века культура выходила двумя противоположными путями. Первый был связан с деперсонализацией, и здесь главным источником был Толстой. Источником второго пути был Достоевский. Сущность его, если продолжать придерживаться патопсихологической терминологии, заключалась в психотизации, т.е. в противоположность деперсонализации в нагнетании аффекта путем создания нового символического языка. Не случайно, для Достоевского нужен был и особый «психотический» филолог - М.М. Бахтин [117].
В самом деле, в произведениях Достоевского мы находим несколько иное описание дереализации. Вот, например, о князе Мышкине: «вдруг, среди грусти, душевного мрака ...с необыкновенным порывом напрягались разом все жизненные силы его. Ощущение жизни, самосознания почти удесятерялось в эти мгновения, продолжавшиеся, как молния. Минута ощущения, припоминаемая и рассматриваемая уже в здоровом состоянии, оказывается в высшей степени гармонией, красотой, дает неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и восторженного молитвенного слияния с самым высшим синтезом жизни» [44, с. 227]. На первый взгляд кажется, что речь идет о каком-то другом феномене. И в помине нет отчуждения, тревоги, растерянности и утрированного самоанализа. Рефлексия произошедшего наблюдается только постфактум, тогда как во время самого переживания - непередаваемое ощущение гармонии и единства, слитности с миром. И никакого столь