Проблемы интерпретации и ценностная природа литературного произведения

• Автор: Фуксон, Леонид Юделевич
• Шифр специальности: 10.01.08
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Кемерово
• Количество страниц: 282 с.

ВВЕДЕНИЕ
Хотя толкование текстов намного древнее их анализа, в литературоведении термин
«интерпретация» сравнительно молодой. Особенно это касается отечественной науки о литературе. На Западе во второй половине XX века литературоведческая проблематика обогатилась традицией герменевтики. Это произошло благодаря тому, что, с одной стороны, представители философской герменевтики (М.Хайдеггер, Г.-Г.Гадамер) проявили интерес к вопросам эстетики и филологии1 . С другой стороны, в рамках самого литературоведения осознаётся значимость герменевтической проблематики
(Э.Штайгер, Х.Р.Яусс, В.Изер, Э.Д.Хирш и др.). В России именно в семидесятые годы, то есть во время наибольшего интереса к герменевтике, печатаются сборники статей М.М.Бахтина и переиздаётся его книга о Достоевском (работы Бахтина во многом перекликаются с западной герменевтикой и постоянно обращены к вопросам смысла и истолкования). В 1978 году выходит 9 том «Краткой литературной энциклопедии», где появляется особая статья об интерпретации (автор - М.Н.Эпштейн). Итак, налицо встречное движение двух различных традиций.
Приходится, однако, признать, что освоение герменевтической проблематики литературоведением ещё далеко не достаточно. Существует весьма солидный литературоведческий опыт истолкования художественных текстов. Каким бы узким, специальным

ни был исследуемый аспект, увязывание его с интерпретацией данного произведения обычно считается чем-то самим собой разумеющимся. Вместе с тем, трудно найти теоретические работы, предметом которых было бы само истолкование. Литературоведение, осуществляя свою миссию «службы понимания» (С.С.Аверинцев), предпочитает пока практическую интерпретацию конкретных художественных произведений, зачастую «не ведая, что творит». Поэтому совершенно прав Г.Зиммель, который во введении к своему трактату «Социальная дифференциация» замечает: «В общем, для человека важнее нечто делать, чем знать, как он это делает, и факт делания всегда также предшествует ясному его осознанию»2
С другой стороны, в рамках древней традиции герменевтической рефлексии понимание давно пытается прояснить свои универсальные принципы. Эстетическая проблематика занимает очень важное место в герменевтических исследованиях. При этом специфика понимания художественных произведений остаётся пока недостаточно прояснённой.
Дальнейшая интеграция традиций литературоведения как специальной позитивной дисциплины и герменевтики как философии понимания представляется нам насущной задачей, в русле которой находится и «осознаёт себя» предлагаемая работа. В недавно вышедшем учебнике В.Е.Хализева герменевтика названа «методологической основой гуманитарного знания (наук о духе), в том числе искусствоведения и литературоведения»3. Это совершенно справедливое утверждение является по отношению к

науке о литературе скорее призывом и требованием, чем констатацией наличного положения дел.
Одной из главных «внутренних» причин недостаточной разработанности герменевтической проблематики литературоведением является то, что само понятие интерпретации чаще всего редуцируется, растворяется гораздо более употребимым термином «анализ». И дело здесь не столько в использовании одного слова вместо двух, сколько в недостаточной дифференцированное™ очень разных подходов к художественным текстам.
Обычно граница между анализом и интерпретацией проводится как размежевание объективного и субъективного. Поэтому анализ является
«необходимым условием научности интерпретации литературно-художественного произведения»4. В этой же статье утверждается ошибочность противопоставления анализа и интерпретации, необходимость их единства. С этим следует согласиться, хотя нужда в чётком различении того и другого этим не снимается. Установление прямой зависимости научной значимости интерпретации от степени близости её анализу выводит истолкование, которое не поверяется анализом, за рамки науки. Поэтому данная проблема с неизбежностью упирается в специфику гуманитарного («диалогического») подхода, что отмечалось, например, В.Е.Хализевым5. По-видимому, собственно интерпретацией является то, что
С.С.Аверинцев в своей замечательной статье назвал символологией как «инонаучной формой знания»6. Не случайно почти все, кто пишет об истолковании,

Верное, на наш взгляд, соотношение чтения, интерпретации и анализа заключается в различении всех этих видов деятельности, но при этом не исключающем интеграцию на почве искомого художественного смысла.
Когда мы признаём что-либо в художественном произведении непонятным, то под «понятностью» можем подразумевать разное.
Августин Блаженный пишет: «Всякое сочинение
бывает непонятно от двух причин: или от совершенной неизвестности некоторых слов, или от обоюдности значения их»44. (Под «обоюдностью» здесь надо, по-видимому, разуметь двусмысленность или вообще многозначность).
Например:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим На перепутье мне явился
Допустим, что нам неизвестно, кто такой шестикрылый серафим. Тогда всё высказывание вызовет определённое затруднение. Что за встреча происходит в мире стихотворения Пушкина? Таким образом, первое, что предстоит толкователю, - понять буквальное значение высказывания, понять произведение как феномен языка. Причём это повторимые моменты, объединяющие текст с любым другим на данном языке. На различные аспекты понимания (непонимания) указывал Спиноза в своём «Богословско-политическом трактате»45. О двух ви-