"Изъяснение таин" Илария Пиктавийского : Традиция и метод христиан. типол. экзегезы

• Автор: Нестерова, Ольга Евгеньевна
• Шифр специальности: 10.01.05
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1998
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 186 с.

Москва 1998

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. ХРИСТИАНСКАЯ ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКЗЕГЕЗА
I. Понятие типологической экзегезы
1. Дефиниция
2. «Аллегория» и «аплегореза»
3. «Иносказательный» метод толкования
4. Различие между языческой и христианской «иносказательной» экзегезой
II. Генезис христианской типологической экзегезы
1. Языческая философская аплегореза
2. Иудейская экзегеза Св. Писания
3. Филон Александрийский
4. Новозаветная экзегеза
5. Христианская типологическая экзегеза Ветхого Завета
III. Проблема соотношения «смыслов» Св. Писания
IV. Критерий различения аллегорического и типологического метода
ГЛАВА II. ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКЗЕГЕЗА В «TRACTATUS MYSTERIORUM» ИЛАРИЯ ПИКТАВИЙСКОГО
I. ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ «СУММА» ИЛАРИЯ
II. Методологические принципы типологической экзегезы
1. Формулировка методологических притопов
2. Практическое применение типологического метода
3. Система
III. «Историческая» типология у Илария
1. Историческая последовательность типологических «фигур»
2. «Историческая» типология Христа
3. «Историческая» типология Церкви
4. Тенденция к аллегоризации: персонификации и драматизация смысла
5. Символическая типология
6. «Чистая» историческая типология
IV. Историческая, аллегорическая и символическая типология в Tractatus
MYSTERIORUM ИЛАРИЯ
1. Типология А дама и Евы
2. «Аллегорическая» типология Каина и Авеля
3. Историческая типология: Ной, Моисей и Иисус Навин
APPENDIX
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ
Основная цель настоящей диссертационной работы состоит в уяснении характера и особенностей метода христианской типологической экзегезы, которую обычно определяют как такой способ истолкования Священного Писания, при котором отдельные образы, лица и события Ветхого Завета рассматриваются как прообразы («типы») реалий, действующих лиц и событий новозаветной истории. Для осуществления этой задачи предполагается обратиться к анализу небольшого по объему сочинения Илария Пиктавийского (ум. в 367) Tractatus mysterionim («Изъяснение тайн»), рукопись которого была обнаружена лишь во второй половине 19 в. и впервые опубликована Гамуррини в 1887 г.
Название Tractatus mysteriorum, скорее всего, не принадлежало самому Иларию и было - в соответствии с обычной для древности практикой - присвоено переписчиками или первыми издателями этого сочинения (во всяком случае, в каталоге сочинений Илария у Иеронима оно фигурирует как Liber mysteriorum - «Книга тайн», см. De vir. illustr. 110), так что в нем следует видеть прежде всего указание на жанровую принадлежность «трактата» Илария. В западной христианской традиции термин tractatus соответствует греческому термину «гомилия» - беседа, в которой объяснялся смысл отдельных мест Св. Писания, а позднее - и целых книг Ветхого и Нового Заветов. Строго говоря, литературные особенности «трактата» Илария не позволяют отнести его к устному жанру «гомилий» (которые, впрочем, очень часто записывались слушателями или самим авто-
ром), однако тот же Иероним употребляет этот термин в более широком смысле - для обозначения всяких вообще сочинений, посвященных толкованию Св. Писания.1 Имеющее более богатую и сложную семантику слово mysteria (греч. та рштррьа) - «тайны» или «таинства» - в данном контексте подразумевает «сокровенный», т.е. «священный», смысл Писания, а также - те чувственные образы («типы»), в которых выражен или воплощен этот смысл. В последнем значении это слово употребляется уже у Иустина Мученика, который, в связи толкованием библейского эпизода битвы Израиля с амаликитянами, писал: «я говорю об обеих тайнах (та рваттрш) -об образе (топ твтгоп) Креста и об образе наречения имени [sei. Иисусу Навину]» (Dial. 3, 2). Соответственно, прилагательное ршпко? — в экзегетическом контексте - также указывало на «потаенный», «духовный» смысл Писания (ср. примеры такого словоупотребления у Климента Александрийского, Strom. 5, 6, и у Оригена, In Io. 13, 40; De Princ. 4, 9).2 Иными словами, «трактат» Илария - это произведение, принадлежащее к жанру христианской типологической экзегезы.
Основная особенность этого трактата, которая и определила выбор его в качестве непосредственного объекта исследования, состоит в том, что он представляет собой своего рода типологическую «сумму», охватывающую все Шестикнижие и соединяющую в себе преимущества последовательных толкований Библии (в которых,
1 Подробнее о семантическом развитии термина tractatus см. в статье Г. Барди (13).
2 Сам Иларий в своем трактате чаще пользуется термином sacramentum -латинским эквивалентом греч. ристттрьоу с тем же самым кругом значений (что подтверждается, в частности, переводом Вульгаты, см., напр., Огкр. 17, 7: «Я скажу тебе тайну (sacramentum) жены и зверя»; ср. там же, Тов. 12, 7; Дан. 2, 47; 2,18). Специально значение этого термина у Илария рассматривается в работе Л.Малюновича (90).

а один из способов обоснования этой связи - это использование «иносказательного» метода толкования. Типичные образцы такой экзегезы можно найти, например, в кумранском толковании на пророка Аввакума.28 Однако и здесь приходится говорить лишь об общих источниках и о параллельном развитии, но отнюдь не о прямом влиянии или какого-либо рода преемственности.
3. Филон Александрийский
Более глубокое и непосредственное влияние на христианскую экзегетическую традицию (особенно - александрийскую) оказал Филон, принадлежавший к культурной среде очень сильно эллинизированной иудейской диаспоры. В этой среде еще задолго до Филона, приблизительно с 3 в. до н.э., вырабатывается особый, отличный от «палестинского», подход к истолкованию библейских книг, мотивированный стремлением адаптировать иудейское предание к представлениям и ценностям языческой культуры. Естественно, что средством такой адаптации оказывалась прежде всего аллегорическая экзегеза языческого типа, техника которой была доведена до совершенства александрийскими грамматиками.
При этом, в рамках самой традиции «эллинистического» (или «александрийского») иудаизма достаточно рано проявились две, отчасти переплетающиеся между собою, но все же самостоятельные тенденции, которые условно можно было бы обозначить как «историческую» и «философскую». Первая из них была связана с именами ряда иудейских историков, пытавшихся установить соответствия между некоторыми лицами и событиями библейской истории и языческой мифологии, уже получившей «реалистическое» (или «пози-
27 Об этом влиянии см. 19.