Наследие Джозефа Конрада и американский роман 1920-х годов, Ф. С. Фицджеральд и Э. Хемингуэй

• Автор: Разинцева, Анна Валерьевна
• Шифр специальности: 10.01.05
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1996
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 201 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
1. Введение
2. Глава 1. Джозеф Конрад как предшественник писательского поколения 1920-х годов. Трансформация романтической традиции в творчестве Конрада;
герой и повествователь
3. Глава 2. Джозеф Конрад и Френсис Скотт Фицджеральд
4. Глава 3. Джозеф Конрад и Эрнест Хемингуэй
5. Заключение
6. Библиография
ВВЕДЕНИЕ
Наследие английского писателя Джозефа Конрада (Joseph Conrad, 1857- 1924) может служить иллюстрацией к известному наблюдению В.Шкловского, что путь развития литературы порой напоминает “ход коня” в шахматах1 и что наследование идет не по прямой линии, а от дяди к племяннику.
С одной стороны, как заметил Т.С.Элиот, творчество Конрада стоит в стороне от эволюции английской литературы; “значение этой значительной фигуры” (“the significance of [this] significant figure of our time”) заключается в том, что Конрад порывает с предшествующим этапом, характеризующимся засилием “вульгарной журналистики” (“the vulgar super-journalism”)2.
С другой стороны, среди английских писателей Конрад практически не имел последователей, за исключением Форда Мэдокса Форда, соавтора некоторых его произведений, и более позднего почитателя его таланта Грэма Грина, который отмечал “гипнотическую силу” конрадовского стиля, заставляющего подражать ему помимо воли.
Стоящий несколько особняком в английской литературе, Конрад оказал огромное влияние на литературу США. Объяснение тому, возможно, следует искать в особой культурной ситуации, сложившейся в Америке, где , по категоричному заявлению У.Фолкнера,
1 Шкловский В. Ход коня Н Гамбургский счет. М.; Советский писатель, 1990. С. 74.
2 Eliot T.S. A Preface to Modern Literature//Vanity Fair, 1923. № 21. P. 44, 118.

нет своих традиций, и поэтому она “схватывает на лету“ все новое и ценное, что появилось в других странах1.
Взгляды Конрада оказались созвучны настроениям писательского поколения Америки 1920~х годов. “Вместе с Джозефом Конрадом мы переступаем порог XX века2“,- писал английский критик А.Кеттл. Американец Р.П.Уоррен пришел к сходному выводу, назвав Конрада “крупнейшим писателем, стоящим у истоков нашего столетия“3. Для американских писателей век во многом начался с окончания Первой мировой войны, и Конрад воспринимался ими как современный писатель, наметивший пути решения волновавших их мировоззренческих и художественных проблем.
Порвавший с традицией бытописательства, Конрад как нельзя более кстати подходил на роль нового ориентира в Америке, где сильна была натуралистически ориентированная традиция. Парадоксальным образом, имя Конрада какое-то время ассоциировалось с нею благодаря популяризатору его творчества Г.Л.Менкену. Авторитетный критик превозносил английского романиста за “трезвость взглядов”, то есть за пессимизм и детерминистские убеждения, наравне с Драйзером (эхо менкеновских сентенций слышится в письме Ф.С.Фицджеральда ректору Принстона Дж.Г.Хиббену: “В своем мировоззрении, господин Хиббен, я - последователь Теодора Драйзера
1 Adams R.M. The Apprentceship of William Faulkner // Tulane Studies in English, 1962. № 12. P. 120.
2 Kettle A. An Introduction to the English Novel. N.Y.: Harper Torchbooks, 1960. Vol. 2. P.63.
Warren R.P., G.Paudling and L.Dryson. Joseph Conrad: Nostromo// Invitation to Learning, 1953. № 3. P. 247-52.

мана: характер разворачивающихся там событий, персонажи, сама экзотическая атмосфера, - все говорит о том, что читатель имеет дело с популярным жанром “romance”. Все его “восторженные элементы”1 (“all the exalted elements of romance”), которые Марлоу находит в жизни Штейна, повторяются в патюзанских приключениях Джима. Атрибутика жанра легко узнаваема: так, вход в “заколдованную страну” юноше открывает талисман - кольцо, некогда подаренное Штейну тамошним туземным вождем. Джим напоминает странствующего рыцаря, ценой неимоверных усилий избавляющего народ повстречавшегося ему на пути королевства от угнетения и получившего за это в жены первую красавицу (“like the knight and the maiden”).
Патюзан читателю трудно принять на веру2 из-за его намеренной, подчеркнутой условности. Образный ряд не дает забыть, что перед нами - подобие сказки (земля и люди “словно вызваны к жизни мановением волшебной палочки”). Автор неоднократно повторяет, что жизнь Джима в Патюзане складывается в “легенду”. Сказка, осознающая себя сказкой, romance, готовый занять место в “библиотеке приключений”, - Конрад создает особый эффект иллюзорности происходящего. Обнажение приема - перенасыщенность готовыми формулами и отнесение их к определенному жанру, - порождает ощущение, что мир Патюзана, созданный по трафарету, является не более чем бутафорией, декорацией.
Джим нашел Патюзан подобно тому, как персонаж находит себе
1 Конрад Дж. Лорд Джим. С. 171.
2 Э.Хемингуэй, превыше всего в искусстве ставивший правду (“to write truly”), признавался, что так никогда и не смог дочитать роман до конца.