Поэтика "Исповеди" Аврелия Августина в контексте христианской литературы IV века

• Автор: Иванова, Юлия Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.05
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 194 с.

Оглавление
Предисловие
Введение. Постановка проблемы. >
Глава 1. Из «страны несходства» в «гавань блаженной жизни»: РОЖДЕНИЕ ЯЗЫКА
Глава 2.0т автобиографии к шестодневу : метаморфозы языка
Заключение
Примечания
Библиография

Предисловие.
В сравнении с европейскими исследователями “Исповеди”, которые всегда в той или иной степени чувствуют себя продолжателями многовековой непрерывной традиции изучения этого произведения, русский читатель сочинения Августина одновременно и сталкивается с наибольшими трудностями, и оказывается в самом выгодном положении. Объем отечественной литературы, посвященной творчеству одного из величайших христианских мыслителей, конечно, кажется весьма скромным рядом с сотнями томов «августинианы», написанных на Западе. При этом наследием гиппонского епископа, и в частности, «Исповедью», интересовались, как правило, богословы и историки философии, и хотя в принадлежащих им работах иногда затрагивается филологический аспект творчества Августина, однако «филологический облик» «Исповеди» на сегодняшний день воссоздан лишь в одном исследовании1, написанном на русском языке.
Перечень отечественных трудов, предметом которых явились произведения гиппонского епископа, открывается впервые изданной в 1892 г. замечательной, до сих пор не утратившей своей актуальности работой Е.Н. Трубецкого «Религиозно-общественный идеал западного христианства в Y-м веке». В первой ее части освещен процесс становления и развития важнейших положений учения Августина; однако в центре внимания автора оказывается исключительно философский аспект «Исповеди». В 1910 г. была издана книга В.И. Герье «Блаженный Августин»: в этом объемном сочинении скорее публицистического, чем научного характера есть несколько замечаний относительно смысла названия и жанра «Исповеди». В 1911 г. вышла в свет работа П.И. Верещацкого «Плотин и бл. Августин в их отношении к тринитарной проблеме», в 1912 г. - монография В. Бело-ликова «Литературная деятельность бл. Августина против раскола донати-стов», где содержатся элементы анализа стиля публицистических сочине-

ний гиппонского епископа. Автор двухтомного исследования «Личность и учение бл. Августина» (1917 г.) И.В. Попов, подобно многим своим предшественникам и современникам, в подробном изложении биографии Августина основывается на содержании «Исповеди», сопровождая каждый приведенный в ней факт собственными комментариями, а затем высказывает ряд предположений, касающихся композиции этого произведения.
Трудом И.В. Попова заканчивается первый, дореволюционный период русской августинианы. Вновь имя Учителя Церкви возникает в печати полувеком позже2: начиная с 70-х гг. статьи о нем включаются в пособия по средневековой философии3, выходят в свет работы A.A. Гаджикурбано-ва, A.A. Столярова, В.В. Бычкова. Однако интерес к Августину в среде литературоведов по-прежнему невелик: речь о нем идет лишь на нескольких страницах «Средневековой латинской литературы Италии» И.Н. Голенищева-Кутузова4 и в статье архиеп. Волоколамского Питирима «О блаженном Августине», опубликованной в «Богословских трудах»3. Пожалуй, верным будет утверждение, что краткие ремарки М.М. Бахтина, касающиеся «Исповеди», - лучшее из всего сказанного о ней в отечественном литературоведении 70-х гг. Единственная работа на русском языке, целиком посвященная филологическому анализу произведения Августина, - это вышедшее в 1989 г. исследование Н.И. Григорьевой, где не только обобщены достижения западного августиноведения, но и предвосхищаются тенденции, которые будут развиты в трудах европейских ученых в 1990-х гг.
В последнее десятилетие XX в. интерес к творчеству Августина в России резко возрастает: об этом свидетельствует количество изданий сочинений Учителя Церкви, снабженных обширными комментариями. Так, первое же современное издание «Исповеди» (1991 г.) сопровождается вступительной и заключительной статьями A.A. Столярова, представляю-

дет одинаковым: “незаинтересованное удовольствие” от художественного творения далеко отстоит от практической убедительности публичной речи.
Античность видела разницу между поэзией и риторикой, хотя часто им доводилось высказываться по одному и тому же поводу. Т. А. Миллер так формулирует различие между этими видами слова: поэт, о чем бы он ни говорил, всегда стремится обнаружить место своего предмета в устройстве космоса, вписать его в божественный миропорядок, и этой задаче служат все употребляемые им при создании произведения средства; ритор же представляет формулу, под которую подводит всякое явление. У поэта

“герой соотнесен с миром”, у оратора “мир соотнесен с героем”.
Античное мышление склонно к диайресису. Краткое аристотелевское определение сущности искусства раз и навсегда обозначило границу между художественным и прагматическим43. И все же в практической жизни поэтическое и риторское искусства служат одному замыслу: «Цели представлений различны в прозе и в поэзии: поэзия должна потрясти слушателей, речь - убедить, но они едины в своем стремлении проникнуть в душу слушателей и произвести на них впечатление», - отмечает автор трактата «О возвышенном» спустя почти четыреста лет после первой «Поэтики». Когда речь идет «о возвышенном», тогда и подражательность поэзии, и утилитаризм риторики на какое-то время утрачивают для слушателя свой смысл, оказываясь побежденными изумлением и восторгом.
Эта идея легко перенимается раннехристианскими авторами: теперь все средства должны служить одной цели - утверждению и защите истины вероучения. Все прочие намерения признаются порочными; в частности, умение говорить красиво, не направленное на высокий предмет, порицается наряду с “байками поэтов”. Но к формам, выработанным античными поэтическим и риторским искусствами, образованные раннехристианские ав-