Проблемы восприятия и интерпретации творчества Мориса Метерлинка в русской литературе 90-х гг. XIX - начала ХХ вв. : Поэзия, драматургия, театр

• Автор: Марусяк, Наталья Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 189 с.

Глава I
«Творчество М. Метерлинка в интерпретации русской критики рубежа XIX —XX вв.»
Глава TI
«Поэтические сборники М. Метерлинка “Serres chaudes,, (“Теплицы«) и “Douze chansons« С Двенадцать песен,,)
В историй русской ПОЭЗИИ
рубежа XIX — XX вв.»
Глава III
«Теория “новой драмы« и театр М. Метерлинка в России
на рубеже XIX — XX в»
Приложение
Библиография.

На рубеже XIX — XX вв. мироощущение наступающей эпохи, выразившееся в поиске принципов «новой» эстетики, нашло отражение прежде всего в литературе как «самой впечатлительной и тонкой ткани национальной организации» (слова В. В. Розанова)1. В то время художник как никогда ощущал «ветер из миров искусства» и подчинял свое творчество его веянию. Выразителями, проводниками этого нового мироощущения были равно как русские, так и западноевропейские писатели. П. Верлен, Ст. Малларме, М. Метерлинк, Г. Гауптман, Г, Ибсен, О. Уайльд, Ф. Ницше, А. Белый, Вяч. Иванов, В. Брюсов. А. Блок отразили это явление ео всей его полноте. В произведениях этих писателей, как гг в сознании их современников, чувство заката и гибели сливались с надеждой на преображение жизни. Это были знаки времени, вернее — символы времени, запечатленные художниками.
В исследовательской литерату ре не раз отмечалось, что для «нового искусства» конца XIX — начала XX в., как в Западной Европе, так и в России, была характерна «постоянная художественно осознанная установка на создание символов»2, позволяющих «видеть все преходящее в связи с безграничным духовным началом, на котором утверждается мир»?. Создание символов, являя собою обращение к культурной памяти, активизировало «символическое» начало как одну из универсалий культуры как национальной, так и мировой. Таким образом утверждалась не исключительно национальная принадлежность нового эстетического веяния, но его

интернациональный характер, и это, в свою очередь, служило стимулом для «общения» культур и, в частности, — литератур.
Заметим, что процесс межкультурного «общения» переживает в определенные временные отрезки подъемы и спады. Активизируется он преимущественно в такие эпохи жизни литературы (как, впрочем, и национальной культуры в целом), которые сопряжены с рождением «нового» миропонимания, а, следовательно, художественного сознания и отвечающей его требованиям эстетики4. В основе подобного рода литературных взаимодействий, по мысли А. Н. Веселовского, обязательно должно находится «встречное течение, сходное направление мышления...»5,
В связи с этим появление в России на рубеже XIX — XX вв. огромного числа переводов из «новой» западноевропейской литературы выражало, скорее, причастность настроению, царящему в мировой литературе, нежели было вызвано стремлением «подражать» западноевропейским образцам.
Одним из тех писателей, которым сопутствовала прижизненная слава и которых в России называли «предтечами» «нового искусства», был бельгийский поэт, драматург и эссеист Морис Метерлинк, но мы останавливаем свое внимание на Метерлинке ие только поэтому.
На наш взгляд, именно в творческой личности Метерлинка, как ни в чьей более, удивительным образом сошлись и совпали два вектора, устремленные навстречу друг другу. С одной стороны, это пафос зарож'дающейся в России конца XIX века «новой» литературы, с другой — центробежная устремленность самого Метерлинка от национального к интернациональному. Последнее, кстати, отмечали уже современники Метерлинка:

Само по себе придумывание Даровэ-Метерлинка и написание стихов от его имени, можно считать особым, уникальным видом литературной рецепции, не зафиксированным пока в теоретических трудах по сравнительному литературоведению. Если обратиться к классификации форм межлитературных взаимодействий С. Дюришина47. то стихотворения Дарова-Метерлинка, относясь к генетическим взаимодействиям, займут, скорее, среднее место между стилизованным подражанием и пародией, поскольку стилизуемые приемы Брюсовым нарочито утрируются, а это, как известно, составляет основу литературной пародии.
В то же время, в случае с «сотворенным» Даровым-Метерлинком гораздо легче, чем при подражании, использовать именно ту часть литературного багажа поэта, которая наиболее актуальна для воспринимающей литературы в данный момент, т. е. обыгрывать и трансформировать лишь отдельные образы и поэтические приемы. Такой «двойник», с одной стороны, «восполняет недостаток отечественного эволюционного потенциала»4*5 и является в то же время связующим межлитературным звеном, с другой стороны — в отличие от перевода, «написанные» им стихотворения существуют в национальном литературном контексте свободно и полноправно.
Дебют поэта Владимира Дарова состоялся во втором сборнике «Русских символистов», где были опубликованы сразу два стихотворения — «Двинулось, хлынуло черными громкими волнами» и «Шорох». Однако не в пример этим, внимание современников Брюсова привлекло одно — «Мертвецы, освещенные газом...», появившееся вместе с упомянутым брюсовским переводом-стилизацией «Chasse Lasse» в третьем