Мифопоэтика прозы Алексея Ремизова

• Автор: Артемьева, Оксана Вадимовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 1999
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 180 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВСТУПЛЕНИЕ.
ГЛАВА I
МИФОЛОГЕМА ВИХРЯ
КАК ОСНОВА ХУДОЖЕСТВЕННОГО
КОСМОСА АЛЕКСЕЯ РЕМИЗОВА
ГЛАВА II.
“МУЗЫКАЛЬНЫЙ” ПРИНЦИП ОРГАНИЗАЦИИ ТЕКСТОВОГО ПРОСТРАНСТВА В ПРОЗЕ А.РЕМИЗОВА.
ГЛАВА III.
“ШКОЛА РЕМИЗОВА” В ПРОЗЕ 60-Х - 80-Х ГОДОВ XX ВЕКА.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Стр. 2-9

Стр.124 - 165
БИБЛИОГРАФИЯ.

ВСТУПЛЕНИЕ.
Исследование творчества Алексея Михайловича Ремизова, особенно его автобиографической прозы, с точки зрения мифопоэтики является наиболее интересным и органичным, но в то же время и наиболее сложным, т.к. прозаическое повествование в данном случае отличает неуловимость перехода от реальности к вымыслу, удивительно гармоничная сбалансированность автобиографического и мифологического планов, которую можно,
пожалуй, определить как “золотое сечение” Алексея Ремизова.

При всем очевидном многообразии черт мифопоэтического видения, вероятно, главным для писателя, пользуясь, вслед за автором, словами Достоевского в эпиграфе к одной из частей “Мартына Задеки”, является предчувствие “возможности другого мира” (4, с. 383). Бытие не распадается у Ремизова на прошлое и настоящее, на сон и явь, на тот и этот свет, а предстает, по определению самого писателя, как “многомерность” (2, с. 16), “своя натура” или “испредметность” (с. 24). Значение этого последнего, програ1Много для Ремизова, слова приоткрывается в сне “25 сантимов”. Тело человека, “слой за слоем” сдирающего с себя кожу” (4, с. 384), -своеобразная модель, выражающая сущность всего в мире, и материальном, и чувственном: каждое конкретное воплощение, всякая форма и всякое знание есть лишь предпосылка развоплощения и

перевоплощения, опровержения старого и утверждения нового, и так до бесконечности.
Понимание этого лишает исследователя мифопоэтической прозы права на сугубо традиционный подход к творчеству писателя, т.к. любой анализ - это совокупность обоснований, схем, устанавливаемых тождеств, в то время как Ремизов чуждался рационального экспериментаторства, “не копировал и не стилизовал’’ (2, с. 18), ив многом даже не творил миф, а жил “в своей натуре’’, в мире, как в мифе, не стремясь доказать правильность и безусловность своего взгляда. Вероятно, как и Ю.Одарченко, с поэтическим творчеством которого он был хорошо знаком, писатель мог бы выразить эту мысль словами:”На всем вышеизложенном, однако, нисколько не настаиваю я”. Назвав А.Ремизова автором, не укладывающимся ни в какие традиционно-литературные формы, И.Ильин с присущим ему эстетическим чутьем, сформулировал условие, позволяющее исследователю приблизиться к пониманию сути мифопоэтического мышления писателя: чтобы “читать и постичь Ремизова, надо “сойти с ума”, привести свою душу в состояние некоей гибкости, мягкости, подвижности, открыть в себе “новые душевные “органы” (И.Ильин. Творчество А.М.Ремизова//С.С. в 10 т., т.6, кн. I, М. 1996 ст. 271-273).
Актуальность темы диссертации определяется необходимостью ввести в целостную картину литературы XX столетия творческое

медведи
коровы,
люди ...” (там же).
Как следует из вышеизложенного, мифологема вихря в творчестве А.Ремизова в зависимости от контекста получает специфическую эмоциональную окраску и актуализирует различные, подчас взаимоисключающие темы и мотивы (например, вихрь -символ конца, краха, всеобщего оскудения в представлении автора одновременно и знак целостности мира, источник его существования и т.д.), создает орнаментальный рисунок в произведении.
Все отмеченное далеко не исчерпывает глубины поставленной проблемы. Пользуясь словами текста “Взвихренной Руси”, “все это неправда или не вся”. Мысль эта продолжена автором: “И если говорить по самой правде
этот вихрь и есть то, в чем я только и могу жить” (2, с. 236).
Стихия ветра в первую очередь, возможно, осознается писателем именно как сила, предупреждающая “медленную, но верную” смерть “слоняющегося, отекшего” и, наконец, “заснувшего” человека, энергия, противоположная филистерскому покою в “вечной санатории”, в “таком тихом местечке < ... > где-нибудь на Тихом океане - ein ruhiges Rlat-chen fur brennende Cigarren” (там же).
Именно в завывании метели, голосе пурги, шуме ветра А.Ремизову открывается сущность мира - его музыка-боль, без восприятия которой нет истинного творчества. Книга, не пронизанная