Психопоэтика прозы В. М. Шукшина

• Автор: Московкина, Евгения Александровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Барнаул
• Количество страниц: 211 с.

Оглавление
Введение
1. Приемы и средства психологического
анализа в творчестве В.М.Шукшина
1.1. “Судите судом человеческим...” (прямой психологизм)
1.2. “Душа - это и будет сюжет”
(внутренний аспект изображения характера)
1.3. “...Проговорилось настоящее”
(танец как средство психологического анализа)
2. Инварианты характеров и ситуаций
в психологической структуре прозы В.М.Шукшина
2.1. “Русский человек на rendez-vous”
2.2. “Семья человеку нужна
2.3. “Возвращенная молодость”
Заключение
Примечания
Библиографический список
Введение
Актуальность предпринятого исследования обусловлена, прежде всего, сменой парадигм в подходе к творческому наследию писателя. “Критическая” программа в изучении произведений В.М.Шукшина, бывшая приоритетным направлением в 60-70-е гг., на рубеже 80-90-х гг. сменилась принципиально новой фазой осмысления шукшинского творчества, актуализирующей собственно научную компоненту в литературоведении.
Сегодня, когда значимость фигуры Шукшина в истории русской литературы бесспорна, особую актуальность приобретает исследование функционального аспекта текста творчества художника. Описательный подход к произведениям Шукшина постепенно вытесняется тенденцией к выработке концептуальных “проектов” в освоении художественной картины мира писателя. Шукшинский текст не может быть полностью реализован в рамках узкой социокультурной проблематики (проблемы шестидесятничества, “деревенская” проза и т.п.), он прорывается в более широкий контекст. Поскольку художественный мир Шукшина мыслится теперь не только как страница в книге литературной эволюции, но и как факт культуры, имеющий многочисленные “выходы”, шукшинский дискурс растекается в бесконечную перспективу культурного пространства и охватывает, помимо филологической, философскую, мифологическую, историческую, психологическую “зоны”. “Три кита” шукшинской неподражаемости - незавершенность, сложность, неоднозначность его творчества [1]. В соответствии с этой характеристикой художественный мир Шукшина открывает неисчерпаемые возможности для исследователя.
В центре нашего диссертационного исследования - аспект психологический, всегда актуальный как для самого Шукшина, так и для научной сферы осмысления его творчества.
Шукшин неоднократно настаивал на таком подходе к своему тексту, который наряду с этическим и эстетическим кодексом писателя учитывает психологическую импликацию: “Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но и сам больной” [VI; 413], [2]; “Герой-это, по-моему, сам художник, его произведение” [Ш; 512]; “...литература - это все же жизнь души человеческой” [VI; 401].
Обойти психологический аспект ни в анализе художественного текста, ни в философском осмыслении мировоззренческой парадигмы Шукшина, ни при обычном “непредвзятом” прочтении невозможно. Психологизм Шукшина всегда был
предметом пристального внимания шукшиноведов. Тем не менее, разбор психологических особенностей творчества Шукшина подчинялся, как правило, другим исследовательским задачам - изучение проблематики, речевых характеристик, стилистических особенностей, жанровой специфики и пр.
Многолетний стаж имеет социально-нравственный подход к исследованию Ь шукшинского психологизма. Особенно актуальной в шукшиноведении остается про-
блема типологической классификации характеров. Попытки описания структуры характеров в творчестве Шукшина совершались неоднократно.
В социальной проекции представлены характеры Шукшина в работах Б.И.Бурсова: (“Шукшин нужен нам своим несравненным знанием психологической атмосферы...” [3; 167]), В.М.Карповой (“Психологизм Шукшина свободен от абстрактности, он - социален” [4; 101]), В.А.Апухтиной (социально-психологическая классификация характеров Шукшина иллюстрируется в книге В.А.Апухтиной такими программными типами как “мещане”, “энергичные”, “нувориши”, “технократы”, “интеллигенты”, “любавинский тип” и др. [5]).
Наиболее последовательно система шукшинских типов в социальной проекции рассматривается в книгах В.Ф.Горна [6] (“Многие герои <...> имеют типологическое значение: они помогают понять массовые и важные для современного общества процессы” [7; 33]). Исследователь анализирует несколько уровней типологической структуры характеров Шукшина: от портретных соответствий до стабильности собственно характерологических признаков в художественном воплощении типических героев. Галерея шукшинских характеров исследуется В.Ф.Горном в аспекте ! взаимодействия вариантов инвариантной основы: “У Шукшина мы наблюдаем не
многообразие типов, а разнообразие вариантов одних и тех же характеров и ситуа-* ций: писатель создал такую систему характеров, в которой герои вступают в свое-
образные диалоговые отношения, варьируют друг друга. С самого начала творчества он разрабатывал близкие друг другу варианты типического характера. Менял фокус, наводил резкость” [7; 225]. Однако социально-нравственный аспект изучения шукшинского психологизма представляется нам вполне исчерпанным. Новые перспективные ракурсы определяются поиском более тонкой, глубинной мотивации шукшинских характеров, с одной стороны, и тенденцией к обоснованию психологических универсалий, программных для Шукшина, с другой.
Продолжением сложившейся в шукшиноведении традиции стало “описание типологии” персонажей в “малой” прозе Шукшина, предпринятое А.Д.Хуторянской

Синхронные чувства разного порядка свойственны шукшинским героям и в ряде других психологических вариаций:
“Ужас, что творилось в душе Спирьки!.. Стыд, боль, злоба - все там перемешалось, душило” (“Сураз”) [II; 52];
“Зло брало на мужика, и жалко его было” (“Страдания молодого Ваганова”) [II; 385];
“...узнал я в ту светлую, хорошую ночь, как тяжко бывает одинокому человеку” (“Горе”) [I; 377];
“Хорошо, мучительно хорошо было жить” (“Земляки”) [I; 445];
.. тихонько, сладко заныло сердце” (“И разыгрались же кони в поле”) [I;
266];
“ сутра сладко ныло под сердцем” (“Миль пардон, мадам”) [I; 438];
“Но как вспомнится опять та черная оглушительная ночь, когда он летел на коне, так сердце и сожмет — тревожно и сладко” (“Думы”) [I; 403J;
“Только в душу с тишиной вместе вкрадывалось беспокойно-нежное чувство ко всему на свете. Грустно немного, но кто-то будто шепчет на ухо, чуть слышно: подожди, подожди, дружок” (“Два письма”) [I; 417] (выделено нами -Е.М.).
Более насыщенное описание смешанных переживаний, построенных на игре контрастов, как правило, включает некий инвариант, рассчитанный на эффект “узнаваемости”. Изображение наиболее напряженного парадоксального психологического состояния чаще всего сопровождается в синтагматике Шукшина эпитетом I “странный”:
“И поднималась в душе хворь. Но странная какая-то хворь — желанная. Без нее чего-то не хватает” (“Думы”) [I; 402];
“ ... странная душа у Яковлева - витая какая-то: он, правда, возрадовался, что заговорили так... нервно, как по краешку пошли...” (“Вечно недовольный Яковлев”) [III; 113];
“Странное v него было чувство: и горько было, и гадко, ив то же время он с облегчением думал, что теперь не надо сюда приходить” (“Привет Сивому!”) [III; 158];
“Странное дело, но он сочувствовал парню и злился на него еще больше” (“Экзамен”) [I; 129];