Концепция личности в автобиографической прозе русского зарубежья : И. С. Шмелев, Б. К. Зайцев, М. А. Осоргин

• Автор: Бронская, Людмила Игоревна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Ставрополь
• Количество страниц: 371 с.

ВВЕДЕНИЕ
Актуальность исследования
Научная новизна исследования
Цели и задачи исследования
Методологическая и теоретическая основа исследования
Основные положения диссертационного исследования,
выносимые на защиту:
Апробация работы
ГЛАВА ПЕРВАЯ. АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ ПРОЗА: ВИДОВЫЕ И ЖАНРОВЫЕ ПРИЗНАКИ
1.1. Общее понятие об автобиографической прозе
1.2. Автобиографические повествования нового типа
1.3. Автобиографический герой и образ автора: художественноэстетический, социальный, психологический и этический аспекты
ГЛАВА ВТОРАЯ. «ПРОБЛЕМЫ ДУШИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ» В ФИЛОСОФСКО-ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРАКТИКЕ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ (ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА 20 ВЕКА)
2.1. Философская антропология в творческом наследии русских религиозных мыслителей
2.2. Вечный скиталец: в поисках недостижимой истины (Истина — это Бог)
2.3. Становление личности в художественной автобиографии.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. РУССКАЯ ИДЕЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КОНЦЕПЦИИ ЛИЧНОСТИ
3.1. Национальная идея как религиозно-философская проблема

3.2. Религиозное чувство как «момент истины» в мемуарноавтобиографической ПРОЗЕ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ
3.2.1. Проблема воцерковленной личности и ее воплощение..
3.2.2. Мотив пути в книгах воспоминаний И. С. Шмелева и Б. К. Зайцева
3.3. «Слово о Родине» (Б. К. Зайцев)
3.3.1. Образ России в автобиографической прозе писателей-эмигрантов
3.3.2. Художественна интерпретация русского национального характера
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ
Литература метрополии и литература диаспоры, несмотря на различные идеологические установки и жизненные обстоятельства писателей, развивалась, опираясь на общие традиции — классической русской литературы. Естественно, что обращение к этим традициям было избирательно. Выбор диктовался не столько эстетическими целями и задачами, сколько идеологическими предпочтениями, а иногда и идеологическим диктатом; это касается, в первую очередь, литературы метрополии. Наряду с обращением к классическим традициям литературы писатели опирались и на философско-эстетические завоевания рубежа веков: большинство тогдашних «сорокалетних» уже прошло через литературные направления, группы и школы, отдавая предпочтение то модернизму, то обновленному реализму. Они уже были популярны и обладали вполне определившимися литературными репутациями. Трагические события 1917 — 1921 годов изменили не только судьбу России, но и писательские судьбы: речь идет совсем не о качестве жизни или сложных жизненных перипетиях, а о собственно художественном творчестве и реализуемой в нем философской антропологии.
Несомненно, что история литературы русского зарубежья в большом объеме и по-своему глубоко описана и исследована западными литературоведами. Отечественное литературоведение обратилось к творчеству русских писателей-эмигрантов сравнительно недавно — в конце 1980-х годов, — когда стали появляться первые публикации неизвестных широкой читательской публике И. Шмелева и Г. Адамовича, Б. Зайцева и Г. Иванова, М. Осоргина и Ходасевича, А. Ремизова и 3. Гиппиус, В. Набокова и Н. Берберовой, Г. Газданова и И. Одоевцевой... Этот процесс совпал с расширением возможностей современной российской науки о литературе, что связано с уничтожением идеологического диктата и ликвидацией «железного занавеса». Однако нельзя считать, что отечественные историки литературы, обращаясь к творчеству писателей диаспоры, повторяют давно пройденное их ев-

то же время явиться произведениями словесного искусства (Курсив мой — Л. Б.)»27.
Исследовательница утверждает, что появление вполне сложившейся системы жанров документальной литературы связано с эстетическими поисками девятнадцатого века. Хотя и мемуары, и биографии, и дневники, и письма как знаковые феномены существовали начиная со времен Блаженного Августина, их эстетическое значение определилось все в том же — девятнадцатом — веке. Тогда же к документальной литературе обратились профессиональные писатели, по сути дела размывая достаточно жестко заявленные в предыдущие эпохи граница между изящной словесностью и бытовыми «человеческими документами». «Литература 19 века прояснила, осознала эстетические возможности документальных жанров, но стихийно эти возможности существовали и раньше. В предшествующие эпохи историография выполняла свои особые функции, в известной мере притом заменяя художественную прозу. Такова ее роль, например, в античную эпоху, а также в эпоху Возрождения. Во Франции 17 века подобное значение имели мемуары и другие промежуточные жанры. Франция 17 века — подлинная родина мемуаров нового времени. В понимании людей 17 века мемуары — это история; но практически жанр этот нес на себе и литературные задачи. Эстетика классицизма считала языком искусства только стихотворный язык (отчасти делая исключение для комедии) и почти вовсе отказывала в признании роману. Но за пределами эстетической иерархии и регламентации существовал не только роман, — процветала и боле важная для 17 века промежуточная проза: мемуары, письма, «максимы», «портреты», «характеры». В отличие от отвлеченного и идеального мира высокой поэзии, это был мир конкретный и трезвый, мир пронзительных наблюдений и настойчивого анализа «пружин» поведения. Здесь эпохальное понимание человека воплощалось, соприкасаясь, с
~6 Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. — Л, 1971. — С.5 - 6.