Оперы П.И. Чайковского 1880-х годов: поэтика трагического

• Автор: Китаева, Елена Олеговна
• Шифр специальности: 17.00.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 193 с.

Мы не случайно заострили внимание на этом письме. Его ценность не только в фактах, позволяющих составить живое представление о том, какой эмоциональный отклик вызвало покушение на Александра II у широкой общественности. Письмо примечательно тем, что в сравнении с эпистолярным наследием Чайковского конца х и х годов, в котором тоже будут затронуты не менее громкие историкополитические ситуации, в нем еще нет попытки выявить причины произошедшего, нет яростного негодования и протеста, нет отражения глубоких, тягостных переживаний о судьбе отечества, предчувствия грядущих потрясений. В течение последующих пятнадцати лет Россия жила в ожидании свершения непоправимого. Уже начиная с года, восприятие композитором современного событийного контекста, равно как и тональность его размышлений о будущем России, разительно изменились, о чем красноречиво свидетельствуют несколько приводимых ниже фрагментов из переписки с Н. Мы переживаем очень критическую эпоху, и Бог знает, чем это все кончится. Мы переживаем ужасное время, и когда начинаешь вдумываться в происходящее, то страшно делается 7 там же, 7. Нетрудно заметить в них неоднократно акцентированный момент кризиса. Примечательно, что в своем видении историкополитической ситуации Чайковский был вовсе не одинок. Его точка зрения совпала с мироощущением многих выдающихся современников, но более всего с Достоевским, который в том же году писал Вся Россия стоит на какойто окончательной точке, колеблясь над бездною , . Это высказывание приобрело широкую известность. Страшная по своей глубине мысль, заключенная в нем, оказалась в буквальном смысле прозрением писателя в будущее. Ы. Бердяев, С. Булгаков, Д. Мережковский не раз упоминали о пророческом даре Достоевского, подчеркивая, что именно он в своем творчестве предвидел революцию и сумел показать бесов, давно уже владеющих русскими людьми , 0. Выявленное нами хронологическое совпадение далеко не случайно. Дело в том, что год занимает особое место в ряду запоминающихся исторических дат. Для России он явился точкой отсчета той длинной череды террористических актов на высокопоставленных особ, которые потрясли многих своей неслыханной дерзостью. В частности, в переписке Чайковского подробно обсуждался процесс по делу Веры Засулич, стрелявшей в году в петербургского градоначальника. Оправдательный приговор, вынесенный судом присяжных по делу обвиняемой, не имел аналога в истории российской судебной практики, став публичной пощечиной правительству , . Яростно негодуя по этому поводу, Чайковский подверг критике бюрократизм судебного делопроизводства и выразил возмущение теми проявлениями антипатриотического духа, которыми ознаменовалось ее Засулич оправдание 6, . В то же время, Петр РГльич был искренне рад обратной реакции простого русского народа, сумевшего дать почувствовать сумасшедшим представителям . Дело Засулич получило очень широкий резонанс в среде русской интеллигенции и обратило па себя внимание не только Чайковского. Дай Бог, чтобы я ошибался, отзывался об этом случае Л. Н. Толстой, но мне кажется, что все вопросы восточные и все славяне и Константинополи пустяки в сравнении с этим 3, 9. Достоевский, взволнованный неожиданным поворотом судебного дела, также с болью писал Тоски и без того много. В прогнившем обществе ложь со всех сторон. У нас здесь в Петербурге черт знает что. Мы живем в мучительное время, господа ,. Вникая в суть приведенных выше высказываний, нельзя не отметить следующее определенная часть русской интеллигенции не могла смириться с тем, что с наступлением новой историкоиолитической обстановки право на теракт получило общественное признание, а убийство по политическим мотивам или покушение на убийство переставало быть преступлением 6, 7. Развитие политического сценария вскоре показало власть утратила ореол неприкосновенности. За период годов было совершено сразу несколько покушений на императора. Призывы к насилию звучали в печати без всякого стеснения. Задала тон газета Колокол, опубликовавшая еще в году анонимное послание Письмо из провинции.