Революционный терроризм как феномен русской культуры конца XIX - начала XX века

• Автор: Баранов, Александр Сергеевич
• Шифр специальности: 24.00.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 180 с.

Оглавление
Введение

Глава Первая. Терроризм : социокультурные границы явления.

1. Специфика террористического действия.

2. Террор и культура : взаимоотторжение, преобразование, стимуляция.

3. « Устрашение » и « Самоистязание » в европейской политической культуре Нового Времени.
Глава Вторая. Русская культура последней трети XIX века : от противостояния терроризму к началу « террористического диалога ».

1. Культура, противостоящая терроризму, 1860-е гг.

* 2. Осознание неоднозначности проблемы, 1870-е гг.

• 3. Начало диалога, начало 1880-х гг.

Глава Третья. « Террористический диалог » начала XX века : кульминация, спад, итоги.
1. Формирование и универсализация террористического пантеона в рамках русской культуры, 1901 -1905 гг.
2. Прекращение диалога, 1906 -1911 гг.
3. Судьба революционно-террористической героики в 10-е - 20-е гг.
XX века.
Глава Четвертая. Основные этапы и направления развития террористических кампаний в XVIII - XX вв.
Заключение.
Приложения. Неизвестные рассказы Бориса Савинкова.

Список использованных источников литературы.

"Обыкновенный призрак появляется перед нами, по словам Гамлета, как "бездыханный трупп /.../ обезобразив ночь в лучах луны". С нашим политическим мифом дело обстоит совсем иначе. Они предстают перед нашим мысленным взором средь бела дня и не поддаются попыткам изгнать их при помощи заклинаний. Короче говоря, они твёрдо стоят на ногах"
Э. Кассирер "Техника политических мифов"
Введение
Историческое сознание любого общественного организма периодически актуализирует определённые темы, сюжеты и образы своего прошлого, в те моменты, когда современная жизнь, сталкивает его со сходными или глубоко родственными явлениями. Характер "болевых точек" исторического сознания общества, те. тех хронически актуальных,"не остывающих" исторических проблем, которые перманентно присутствуют в поле его зрения, даёт яркое представление о психическом состоянии рассматриваемого общества. Эти проблемы, перерастая рамки профессиональной науки, не умещаясь в них, превращаются в настоящие комплексы или фобии. Они не только иллюстрируют развитие представлений об определенной собственно исторической проблеме в общественном сознании, но и предопределяют рефлексию общества на те или иные схожие ситуации его современной жизни.
Проблема сущности и значения революционного терроризма, его роли в тех сложнейших и неоднозначных процессах, которые развивались в политической, социокультурной сферах жизни российской империи последних десятилетий её существования, а также его влияния на весь последующий ход российской
истории, относится к числу "хронически" актуальных проблем отечественного исторического сознания.
Всё уходящее столетие прошло для России под знаком террора. XX век начинался для нашей страны с беспрецедентной по своим масштабам революционно-террористической кампании (1901-1911 гг.), сыгравшей огромную роль в ходе Первой русской революции. Террор "красный" и террор "белый" сопровождали боевые действия гражданской войны (1918 - 1921 гг.). В 20-х -начале 50-х годов террор являлся едва ли не главной чертой , характеризующей порядок организации власти в Советском Союзе. И, наконец, в 90-е годы - новая широкомасштабная террористическая кампания, тесно связанная с развитием кризиса на Северном Кавказе. Террор, жертвой которого перманентно являлось и является русское общество, развивался на фоне менявшихся политических декораций, цветов знамён и тех нравственных приоритетов, которыми террористические организации обосновывали его необходимость. Россией накоплена богатейшая традиция террористической рефлексии, важнейшую роль, в формировании которой сыграл характер первого знакомства русского общества с терроризмом в его "революционном" обличил.
Указанная "хроническая актуальность11 явления фатальным образом отразилась на историографической судьбе русского революционного терроризма. На протяжении целого столетия до сегодняшнего дня включительно изучение этого явления всегда было тесным образом связано с "живой" политикой. С восьмидесятых годов XIX века, когда террорист и писатель С .М. Степняк -Кравчинский опубликовал свою знаменитую книгу "Подпольная Россия" заложившую основу революционной агиографии "героев революционного подвига", а представители проправительственного лагеря приступили к написанию собственных альтернативных "историй" революционно - террористического движения (не менее далёких от стремления к научной беспристрастности, но диаметрально противоположных в своих оценках деятельности участников террористической компании) - данная историческая проблема являлась ареной политической борьбы между представителями различных идеологических направлений, "охранительного" и "революционного".
Основная полемика между этими традициями развивалась по следующим направлешим: определение стороны} несущей ответственность за начало

даже самых жёстких требований, означает не желание вступить с обществом в смертельную схватку, а приглашение его к диалогу. Достаточно характерен для данной модели терроризма тот факт, что требования, выдвигаемые террористами, зачастую могут носить компромиссный характер. Из них могут частично или даже полностью исключаются собственные идеологические стремления террористической группы ради установления эмоционального психологического контакта с терроризируемым обществом против общего врага - "жестокой", "преступной" и "бездарной" власти. Вся обстановка террористических актов, совершаемых по данной модели, в корне отличается от обстановки актов "террористической войны на уничтожение". "Террористы защищающиеся" стараются выбирать жертвы своих покушений с таким расчетом, чтобы их общественная репутация максимально соответствовала официально заявленной цели террора. Любые случайные жертвы в этом случае вызывают "сожаление".
V "Террористический диалог с обществом” никогда не может бьпъ
революционным ни в отношении политического устройства терроризируемого общества, ни по отношению к его культуре. Даже если обращающиеся к ё. терроризму политические силы являются носителями революционной идеологии. Более того, "система представления" в данном случае реализовывается с помощью наиболее традиционных и привычных для культуры терроризируемого общества сюжетов и образов. Если представители первой из указанных моделей терроризма принципиально вне этой культуры, представители второй, столь же принципиально, "включены" в неё. В этом проявляется основное различие между указанными моделями, которое неизбежно приводит их представителей не только к конкурентному соперничеству, но и к откровенному противоборству в ходе тех массированных террористических компаний, где они присутствуют одновременно.
Террористическая группа, участвующая в "диалоге" с обществом или стремящаяся к диалогу с ним, избегает прибегать к взрывам в общественных местах или к другим действиям, на которые исключительно трудно получить согласие общества. Более характерна для неё практика взятия заложников, что означает возможность проведения террористического акта вообще без жертв или с жертвами, ответственность за которые может бьпъ возложена на власти, "не пожелавшие" вступить в диалог с террористами или отказавшиеся выполнять их требования. При более мягком варианте этой модели террористическая группа