Система функциональных форм глагола в современном турецком языке

• Автор: Кузнецов, Петр Иванович
• Шифр специальности: 10.02.22
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 1982
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 375 c. : ил

ние "вербальной" теории (теории изначальной глагольности , тюркского - а следовательно, и турецкого - преклонения), что, правда, сопряжено со значительными трудностями, так как правильность новой концепции вряд ли монет быть подгвер-ждена непосредственно языковыми фактами (которые должны были бы быть извлечены из несуществующих материалов, относящихся к бесконечно отдаленной от нас эпохе); впрочем, непод-тверяденность фактами в неменьшей мере распространяется и на "номинативную" теорию (то есть теоршс именного происхождения глагола), не завис шло от того, что многие тюркологи, да и не только тюркологи /см.: Щербак 1981, 8 и сл./, субъективно считают ее давно верифицированной.
Сложные задачи возникают при исследовании системы функциональных форм в связи с проблемами омонимии (омоморфии ) и полисемии. Автор предлагает в связи с этим двойственную трактовку термина форма (см. 1.2). Приступая к изучению какой-то морфемы, исследователь обычно видит в ней определенную "форму", то есть формант, обладающий тем или иным значением (кругом значений), что можно обозначить символом Ф. Однако в ходе дальнейшего обследования нередко удается показать, что под покровом единой акустической формы (единого означающего) скрывается два (а то и более) означаемых, то есть две действительные формы (например, ф-1 ж ф-2), понимаемые как единство планов выражения и содержания, тогда как единство Ф относится лишь к области истории.
Важной и актуальной задачей исследования, которая практически почти не ставилась ранее в работах туркологов, является также обследование морфологических и особенно семантических связей, существующих между отдельными разрядами функциональных форм, в частности, такими, как индикатив и причастия,

индикатив к имена действия, и т.д.

НАУЧНАЯ НОВИША. Сложные вопросы, касающиеся морфологической структуры и функционирования глагола в турецком языке, безусловно, не могли не привлекать внимания грамматистов. Известны капитальные исследования, посвященные "морфологии турецкого глагола", то есть рассмотрению морфологической системы турецкого глагола в целом /Джанашиа 1969, 1981/, индикативу в турецком языке ЛгоЬэлзоп 1971, Грунина 1975а/, системе отглагольных имен /Соколов 1952/. Однако система функциональных форм глагола никогда не исследовалась монографически ни на материале турецкого или какого-либо иного тюркского языка, ни вообще в тюркологии или алтаистике.
Новый подход к ряду вопросов, затрагиваемых в диссертации, вызывается, кроме того, недостаточной обоснованностью высказывавшихся ранее мнений. Так, часть авторов воспринимает времена индикатива гак причастия в финитной позиции; другие, наоборот, отвергают само существование причастий в системе турецкого глагола или же подвергают сомнению возможность сопоставления турецких причастий с причастиями, известными нам но другим языкам (например, русскому). Столь же противоречивы суждения исследователей и по другим вопросам (классификация причастий, деепричастий, глагольных тлен и т.д.).
Эти "разночтения” не исключают, однако, известного единства взглядов, демонстрируемого тюркологами в принципиальном вопросе о так называемом "тленном характере" тюркского спряжения и, идя далее, об именном происхождении тюркского глагола. Этот давно ставший традиционным взгляд самым непосредственным образом отражается на трактовке функциональных форм тюркского (в том числе - и турецкого) глагола. Так, Н.А.Бас-

времени: совершенного ж несовершенного видов в русском языке (подробнее: III.AI.B2a).
Л. С .Бархударов, отстаивая популярный принцип бинарных оппозиций и отвергая на этом основании понятие будущего времени, касается в связи с этим проблемы относительных времен.'
Он указывает, что, признавая будущее, мы должны признать и существование "будущего в прошедшем", и пишет далее; что "если одна и та же форма может быть одновременно и "будущим" и "прошедшим", то есть если значения "будущего" и "прошедшего" не являются взаимоисключающими, то это значит, что они не принадлежат одной и той же грамматической категории, то есть трихотомия "настоящее - прошедиве - будущее" принципиально неверна" /1966, 105/. Однако логическое противоречие, которое усматривает здесь Д.С .Бархударов, в действительности является ттмт, поскольку "будущее в прошедшем" как абсолютная временная форма (т.е. по отношению к 0^) является только прошедшим временем; в значении будущего она выступает как

относительная временная форма, ориентированная на 0 . В этом смысле нуждается, на наш взгляд, в уточнении второй пункт классификационной схемы Э.А..Груниной /1975й, II/, где формы прошедшего времени турецкого индикатива подразделяются на две группы в зависимости от ориентации "к МР" ( -т±§, -пй^-Ыг,
-<И) или "от МР” (все остальные формы). Представляется, что ориентацию к МР не может не тлеть любая форма индикатива (как простая, так и сложная), однако сложные формы, включая и перифрастические , обычно имеют еще и второй (а иногда и третий!) пункт ориентации Дер. "прошедшее в будущем-прошедшем", см. с . 24).
В научной литературе обсуждается вопрос об относительной значимости "категорий" времени и наклонения. А.А.Коклянова