Риторическая модель и интерпретация поэтического текста

• Автор: Малышев, Виталий Валерьевич
• Шифр специальности: 10.02.19
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2009
• Место защиты: Тверь
• Количество страниц: 160 с. : ил.

Глава 1. Человек как центр и высшая цель мироздания
1.1. Антропоцентризм - язычество
1.2. Искусство примитивизма сегодня
1.3. Изменение представления о «понятии»
1.4. Три слоя искусства
1.5. Понятие искусства
1.6. Тема
1.7. Искусство для искусства
1.8. Внутреннее и внешнее содержание языкового знака
1.8.1. Трансформация языкового знака
1.9. Самосовершенствование человека
Выводы по первой главе
Глава 2. Поэтика как категория эстетики
2.1. Создание поэтического образа
2.1.1. Поэзия и проза
2.1.2. Поэтика и функции языка
2.1.3.Поэтика как искусство подражания. Поэтическая инспирация
2.2. Понятие стихотворения
2.2.1. Риторика и поэтика
2.3. Три способности души - воля, чувство и разум - в формировании силлогического и эмоционального способов убеждения в античной риторике
Выводы по второй главе
Глава 3. Интерпретация поэтического текста
3.1. Простая (неукрашенная) и примитивная поэзия
3.1.1. Написание поэтического произведения ради материальной выгоды
3.1.2. Стихотворение - самодостаточное произведение
3.1.3. Самолюбование. Тщеславие
3.2. Сложная (украшенная) и примитивная поэзия
3.2.1. Стихотворение — это творение в стихотворной форме
3.2.2. Установление предметно-синтаксической связи между
элементами сложного/украшенного стихотворения
Выводы по третьей главе
Заключение
Библиография
Приложение
Данное исследование посвящено интерпретации поэтического произведения. При анализе поэтических текстов, выбор которых осуществляется произвольно, мы попытаемся понять истинный смысл поэзии: что действительно можно назвать таковой, а что — ее ложной оболочкой, названной нами искусственной или примитивной поэзией.
Первая причина обращения к данной теме связана, прежде всего, с огромным влиянием современного искусства на сегодняшнее поколение, которое «живет» по его критериям. В связи с этим возникает вопрос: насколько существенны/глубинны его (искусства) компоненты, из которых оно складывается, и что можно назвать его сущностной компонентой, на что мог бы опереться читатель, чтобы быть несомым образом того или иного автора, воплотившего «то, что необходимо действительно сказать» в поэтическом' произведении? Мы попытаемся это выяснить.
В основу изучения поэтических текстов будут положены две коммуникативные модели, предложенные Ю.Н. Варзониным: антропоцентрическая и теоцентрическая модель. «Антропоцентризмом именуется воззрение, согласно которому человек есть центр Вселенной и цель всех совершающихся в мире событий. <...> Теоцентризм есть вера в единого, индивидуального, самодействующего Бога, который существует вне и над миром и который рассматривается как творец, хранитель и властитель мира» [Варзонин 2002: 37, 47].
Таким образом, основной задачей в работе станет раскрытие понятия поэтического образа как предмета науки поэтики, с указанием источника, его формирующего.
Цель исследования - интерпретация текстов согласно выше указанным моделям.
В работе пойдет речь, как сегодня принято говорить, об изучении дискурса поэтического, изначально занятого отображением жизни [Тамарченко 2004: 98], или иначе, по словам Аристотеля, подражанием (мимесисом),
противоположно риторическому дискурсу, стремящемуся, напротив, воздействовать на жизнь как отдельного индивида, так и общества в целом, в чем и «раскрывается «технологический» и классификационный характер риторики и ее практическая направленность» [Богатырев 2001: 23]. Но для подобного воздействия необходимо иметь подходящий материал, который возможен только через посредство поэтики, иначе речевой акт станет просто невозможным в виду его отсутствия. Учитывая, что изначально поэтика за-, нималась принципами поэзии (Аристотель), включая в свой стратегический запас все необходимые (сегодня) стилистические средства, становится очевидным, что для возможной двусторонней связи между коммуникантом-отправителем и коммуникантом-получателем, иначе для закладки языкового фундамента, для создания благоприятной почвы для коммуникативного акта, нельзя отрицать тесную связь между поэтикой и риторикой, в течение веков находившихся в неразрывной связи.
Другая причина обращения к данной теме связана с представлением о человеке как носителе языка, - то, как человек через посредство языка выражает свое отношение к окружающему миру; т.е. мы имеем в виду языковую личность. Языковая личность «раскрывается через множество специфических свойств непосредственно в языковой деятельности, а также в системе научного описания такого рода деятельности различных уровней и степеней. Предметом описания с опорой на ту или иную модель языковой личности могут выступать также способности и готовности (навыки и умения) индивида к осуществлению тех или иных «специальных» видов языковой деятельности, например деятельности по пониманию текстов культуры» [Богатырев 2001: 18]. Данные «специфические свойства» напрямую связаны с-тем, что человек умеет воспринимать окружающий мир, а также умеет воспринимать свою и чужую жизнь, благодаря чему личность и является языковой. Но правильно ли он научается воспринимать то, что окружает его? Нам мыслится, что простого умения еще недостаточно: необходимо до обретения жизненного навыка правильно понимать; затем необходимо выра-

слова «человек». Какую субпозицию выбирает субъект, зависит от принятия им себя или как существа смертного, - отсюда перед нами, например, существо эпохи Возрождения, общим пафосом которой стала идея гуманизма, отстаивание принципов творческой самостоятельности человека, его достоинства, права на земные радости; эпохи, согласно которой человек есть центр и высшая цель мироздания (anthropocentrism); и принятия себя как существа духовного, для которого за любым понятием стоит божественное интенсиональное, для которого слово - это готовый образец означаемого и означающего, переданный мне по наследству (моими родителями) для последующей его обработки под реалии уже моего общества и уже той культуры, к которой я сегодня принадлежу. Но если сигнификат слова сотрется, например, станет для русского человека истиной вместо «ни души» произносить фразу «nobody is here», то и слово («душа») может потерять свое значение, т.е. свое интенсиональное.
Обобщение данных точек зрения делает возможной историю, которая дает и поддерживает убеждение, что «мир человечества в каждый данный момент субъективен, что он есть смена миросозерцаний, истина коих заключается лишь в их необходимости, что мы лишь потому можем противо-' полагать наше воззрение, как истинное, воззрению прошедшему, как ложному, что нам недостает средств для проверки нашего воззрения» [Потебня 2003: 314].
О трансформации значения можно говорить и научным языком. Согласно тому же филологу, при создании нового значения (новой формы) референт ссылается к предшествующей мысли, к предшествующему значению, состоящему из смыслового знака или внутренней формы, а также внешней формы. Когда же это предшествующее значение может стать представлением другого значения, то вместе с тем создается новая форма. Это и есть языковой механизм, всякий раз приходящий в движение, когда нужно закрепить в индивидуальном обозначении новое явление, т.е. выразить словом новое содержание [Потебня 1976: 176]. A.A. Потебня, правда, нам не