Лексические средства создания образа врага : на примере текстов советской массовой печати 1919-1953 гг., освещающих локальные и региональные конфликты

• Автор: Костылев, Юрий Сергеевич
• Шифр специальности: 10.02.19
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2012
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 189 с.

Оглавление
Введение

§ 1. К истории вопроса

§ 2. Теория коммуникации и образ врага

§ 3. Основные положения исследования

Часть 1. Образ врага в массовой печати периодов непосредственного участия советского государства в вооруженных

столкновениях

Глава 1. Образ поляка в текстах периода 1919-1944 гг

§ 1.1. Образ поляка в советских официальных текстах периода советско-

польской войны 1919-1921 гг

§ 1.2. Образ поляка в текстах периода советского похода в Западную Белоруссию и Западную Украину
§1.3. Образ поляка в текстах периода Варшавского восстания 1944 г
Глава 2. Образ финна в текстах периода 1918-1944 гг
§ 2.1. Образ финна в текстах периода Гражданской войны и иностранной
военной интервенции
§ 2.2. Образ финна в текстах периода советско-финской войны 1939-
1940 гг
§ 2.3. Образ финна в текстах периода финской оккупации Карелии 1941-
1944 гг
Глава 3. Образ японца в текстах периода 1918-1945 гг
§3.1. Образ японца в текстах периода Гражданской войны и иностранной
военной интервенции
§ 3.2. Образ японца в текстах периода локальных конфликтов конца
1930-х гг
§ 3.3. Образ японца в текстах периода Квантунской операции
1945 г

Часть 2. Образ врага в массовой печати периодов внутригосударственных конфликтов без участия советского государства
Глава 1. Образ грека в текстах периода гражданской войны в Греции 1944-
1949 гг
Глава 2. Образ китайца в текстах периода гражданской войны в Китае
1945-1949 гг
Глава 3. Образ корейца в текстах периода войны в Корее 1950—
1953 гг
Заключение
Список встречающихся в тексте сокращений
Список источников
Список использованной литературы

Введение § 1. К истории вопроса
Язык советской и современной российской политической сферы привлекает в настоящее время внимание многих отечественных и зарубежных лингвистов. Научному осмыслению подвергаются как тексты, созданные в 90-е гг. XX в. - начале XXI в., так и тексты более ранних периодов.
Одними из первых лингвистов-политологов, закладывающих теоретические основы и демонстрирующих конкретные методики исследований в этом направлении, стали Г. Лассвелл [2009], рассматривающий общие и частные вопросы развития советской пропаганды, и С. Якобсон, уделявший внимание частным вопросам развития советской пропаганды [Якобсон, 2007]. Богатый словарный материал, относящийся к языку советской эпохи, подвергнут анализу в работах Н. А. Купиной [1995, 1999]. Издаются монографии и коллективные сборники работ [см., например: СИЛ, 2003], посвященные проблемам современной политической лингвистики, в Екатеринбурге ежеквартально выходит журнал «Политическая лингвистика», главным содержанием которого являются исследования языка политической сферы. Создаются словари, представляющие лексику, характерную для политического дискурса, в частности «Словарь русских политических метафор» [Баранов, Караулов, 1991, 1994], демонстрирующий примеры употребления метафор, характерных для современного русского политического текста, и типичных контекстов, в которых они встречаются. Языку советского периода посвящен «Толковый словарь языка Совдепии» [ТСЯС, 1998], представляющий отражение типичных идеологем советского периода в единицах языка различных уровней. Показательно также появление учебных пособий [Чудинов, 2003; Будаев, Чудинов, 2006], знакомящих читателя с историей возникновения и развития политической лингвистики.
Можно отметить интерес и к другой проблеме - отражению и формированию языкового этнического стереотипа в тексте. Среди работ, посвященных функционированию стереотипов представителей различных народов и в

характеристик или не более 0,7 %), возможно, из-за того что рядовым бойцам на фронте геополитический аспект отношений с противником был неинтересен, поэтому развивать их не имело смысла с пропагандистской точки зрения. Как мы увидим ниже, в более поздние исторические периоды по отношению как к полякам, так и другим врагам такие характеристики станут гораздо более частотными.
При этом, хотя и сравнительно редко, возникают характеристики врага, которые в более поздние периоды станут весьма активно использоваться при описании противника. Так, польское правительство может называться кликой: «Польская правящая клика» («Известия» 10 мая 1920 г.), а польские войска- бандитами, бандой (20 словоупотреблений, 2,6%) и т. п.: «Зверства польских банд» («Известия» 13 мая 1920 г.); «Несколько дерзких бандитов во главе с их офицерством» («Известия» 16 мая 1920 г.); «Польские банды отступили» («Известия» 18 мая 1920 г.). Следует отметить, что приписывание политическим институтам врага черт криминальной организации стало одним из излюбленных приемов советской пропаганды, что нашло отражение и в советской лексикографии. Например, ср. в ТСУ: бандит ‘вооруженный грабитель, разбойник’ - «Налет бандитов на винный магазин», ‘пренебр. нов. участник вражеской контрреволюционной банды’ - «Расстреляли трех бандитов из шайки Махно»; банда ''пренебр. нов. вооруженный вражеский контрреволюционный партизанский отряд’ - «Белогвардейские банды», «Фашистские банды» [ТСУ, I, 85]. В контекстах, данных Д. Н. Ушаковым, мы видим противоречие внутри словарной статьи, поскольку трудно признать партизанскими белогвардейские и фашистские вооруженные формирования. Это свидетельствует о том, что значение, явно созданное советской пропагандой после революции, все же не совсем еще устоялось в языке, хотя лексема и приобрела более широкое, чем можно было бы ожидать, значение. Лексема банда и однокоренные с ней в дальнейшем станут одним из определяющих в деле создания образа врага лексических средств. То же можно сказать и о лексеме клика. Несмотря на сравнительно малую частоту исполь-