"Филологическая метафора" в поэзии И. Бродского

• Автор: Ахапкин, Денис Николаевич
• Шифр специальности: 10.02.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 168 с.

Оглавление
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. “ФИЛОЛОГИЧЕСКАЯ МЕТАФОРА”

ГЛАВА 1. “ФИЛОЛОГИЧЕСКАЯ МЕТАФОРА”

1.0. Общие замечания

1.1. “Филологическая метафора”: история

1.2. “Филологическая метафора”: теория

ГЛАВА 2. ИОСИФ БРОДСКИЙ — ОСОБЕННОСТИ ИДИОСТИЛЯ

2.0. Общие замечания

2.1. Взгляд на язык: теория

2.2. Взгляд на язык: практика
2.3. Взгляд НА ЯЗЫК: НЕКОТОРЫЕ итоги
2.4. Идиостиль Бродского: “ряд описаний”
2.5. Идиостиль Бродского: “сумма своих частей”
ГЛАВА 3. “ФИЛОЛОГИЧЕСКАЯ МЕТАФОРА” ИОСИФА БРОДСКОГО
3.1. “Фонетика” и “графика”
3.2. “Полиграфия”: образы фиксации текстана бумаге
3.3. «Грамматика»
3.4. Слова и вещи: «Горбунов и Горчаков»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ.

Введение
Предметом настоящего диссертационного исследования является структурное отображение (mapping) исходной “филологической метафоры”, т.е. структурной метафоры “мир — это текст”, в поэзии И. Бродского. При этом структурная метафора и ее отображение трактуются с позиций когнитивной лингвистики и прежде всего с учетом работ Дж. Лакоффа и ученых его круга (Лакофф, 1987; Лакофф, Тернер, 1989; Лакофф, Джонсон, 1990), посвященных исследованию метафоры.
Актуальность исследования определяется отсутствием на данный момент лингвистических работ, написанных на материале русского языка и посвященных описанию отображения структурной метафоры в отдельно взятом идиолекте (поэтическом языке), очень небольшим количеством работ, посвященных собственно описанию процесса метафорического отображения, а также общей невыработанностью русской лингвистической терминологии для таких исследований.
Правда, нельзя сказать, что работы по изучению структурных метафор, организованных по тому же принципу, что и филологическая, но базирующихся на отображении других семантических полей, не ведутся — в последнее время такие метафоры начинают описываться и на материале русского языка. Центральным мотивом при этом остается категоризация, а прагматически большинство работ такого плана нацелено на создание тезауруса. Современные исследователи пишут: «Категоризация метафорической модели (даже естественная, "наивная") отражает способы познания и категоризации человеком действительности
1 См. далее, с.
как общие (отношение человека к окружающему миру), так и частно научные» (Алексеева, Мишланова, 1998: 129).
Лингвистические и общефилологические термины, за счет использования которых и строится «филологическая метафора», также оказываются в центре внимания ряда исследователей. Так, М. Н. Славятинская пишет о древнегреческой “филологической лексике” (Славятинская, 2000: 115) — термин, который определенным образом коррелирует с предлагаемым в данной работе определением “филологическая метафора”. Н. Д. Арутюнова анализирует обыденное употребление общесемиотических слов — таких, как значение, эмблема, символ, знак, сигнал и т.п. (Арутюнова, 1998: 313 и сл.)
Однако, несмотря на начавшуюся интенсивную разработку указанной темы, зачастую дает себя знать общая неразработанность терминологии и методологии таких исследований. В диссертации, помимо прочего, сделана попытка решить некоторые частные вопросы, связанные с этой проблемой.
В частности, в работе вводится новый перевод для широко используемого когнитивными лингвистами школы Лакоффа термина mapping, для которого, на наш взгляд, до сих пор не существовало адекватного варианта в русской лингвистической терминологии.
Целью диссертации является системное описание отображения исходной «филологической метафоры» в поэтических текстах Бродского и изучение связи этого процесса со взглядами поэта на язык, его «популярной лингвистикой» (folk linguistics). Для достижения этой цели решаются следующие задачи:
1) описать систему взглядов Бродского на язык, продемонстрировать их соотношение с определенными лингвистическими учениями и выявить возможные источники этих взглядов;
Языки различаются не только тем, как они строят предложения, но и тем, как они делят окружающий мир на элементы, которые являются материалом для построения предложений (Уорф,
1960: 192).
Интересно, что инверсия, с точки зрения исследователей стиха Бродского, является яркой особенностью, отличающей именно его тексты от текстов предшественников. Так, Дж. Смит описывает «classic Brodsky inversions, where a noun is placed last in a sentence, its appearance delayed by a syntactically complex antecedent» (Смит, 1999: 20).
Приведем еще ряд примеров из работ Бродского, посвященных другим писателям и поэтам. В эссе «Сын цивилизации», посвященном Осипу Мандельштаму, Бродский пишет:
Искусство это не лучшее, а альтернативное существование; не попытка избежать реальности, но, наоборот, попытка оживить ее. Это дух, ищущий плоть, но находящий слова. В случае Мандельштама ими оказались слова русского языка. Для духа, возможно, не существует лучшего пристанища: русский язык с развитой системой флексий. Это означает, что существительное запросто может располагаться в конце предложения, и окончание этого существительного (или прилагательного, или глагола) меняется в зависимости от рода, числа и падежа. Все это снабжает любое данное высказывание стереоскопическим качеством самого восприятия и часто обостряет и развивает последнее. Лучшей
27 Смит приводит два примера: Да, / схоластика и в прятки с горем / лишенная примет стыда / игра («Пенье без музыки», 1970, 2: 237); Когда ты / однажды вспомнишь обо мне, / окутанную вспомни мраком, / висящую вверху, вовне, / там где-нибудь, над Скагерраком, / в компании других планет / мерцающую слабо, тускло, / звезду, которой, в общем, нет («Пенье без музыки», 1970, 2: 238).