Состав поэтических формул с компонентом "сердце" в русской поэзии начала XX века

• Автор: Киндеркнехт, Анна Сергеевна
• Шифр специальности: 10.02.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Пермь
• Количество страниц: 190 с.

Глава I Формула поэтической речи как феномен научного знания
1.1. Формула в естественнонаучной области знания
1.2. Формула в гуманитарной области знания
1.2.1. Формула в фольклористике
1.2.2. Формула литературы в отношении к формуле фольклора
1.2.3. Соотношение формулы и фразеологизма
1.2.4. Поэтическая формула как лингвокультурное явление
Глава II Языковые реализации поэтической формулы с компонентом
«сердце» в русской поэзии начала XX века
2.1. Формулообразовательная активность компонента «сердце»
2.2. Инвариантный состав поэтических формул с компонентом
«сердце»
2.3. Поэтические формулы с традиционным эпитетом к слову
«сердце»
2.4. Общеязыковая фразеология с компонентом «сердце» в поэтической речи начала XX века
2.5. Постоянные структурные модели поэтических формул
Глава III Культурный состав формул поэтической речи начала
XX века
3.1. Отражение особенностей развития поэтической речи начала
XX века в поэтической формуле СЕРДЦЕ — ПУЛЬС
3.2. Архетипическая составляющая поэтической формулы СЕРДЦЕ — ПТИЦА
3.3. Национально-культурная специфика в сближениях концептов СЕРДЦЕ и УМ (ГОЛОВА)
Заключение
Библиографические списки
Приложение 1. Индивидуально-авторские эпитеты к слову «сердце»
в русской поэтической речи начала XX века
Приложение 2. Языковая реализация концепта ПУЛЬС в поэтических
формулах с компонентом «сердце»

Одной из проблемных областей современной филологии является вопрос о поэтическом миросозерцании, образном отображении действительности в стихотворной форме. Ю. М. Лотман писал, что, приступая к изучению поэзии, «приходится заранее примириться с мыслью, что многие существенные проблемы все еще находятся за пределами возможностей современной науки, более того, решение их за последнее время отодвинулось: то, что еще недавно казалось ясным и очевидным, представляется современному ученому непонятным и загадочным» [Лотман, 1972, с. 3]. Слова ученого, сказанные три десятка лет назад, и в настоящее время отражают реальное положение вещей в филологических науках.
Совершенно очевидно, что поэтическая речь остается объектом повышенного интереса филологов. Вместе с тем для прояснения «загадочного» в поэтическом тексте представляется недостаточным привлечение одних только филологических дисциплин: лингвистики, литературоведения, сложившейся в середине XX века лингвистической поэтики, опирающейся на «филологическую традицию во всех ее завоеваниях без какой-либо дискриминации» [Григорьев, 1979]. К исследованию поэтической речи привлекаются данные теории коммуникации, психологии, истории, культурологии, этнологии. Современные тенденции сознательного сохранения традиций материальной и духовной культуры делают актуальным лингвокультурологическое и этнолингвистическое направления в исследовании поэзии.
Одним из приоритетных направлений в деятельности российской науки в последнее время становится «комплексное изучение лингвистических и культурологических проблем, а также общетеоретическое исследование языка и культуры» [Осипов, 2003, с. 5]. Лингвокультурология — продукт

современной научной парадигмы, развивающей идею антропоцентричности языка. Согласно ей, «язык одновременно является и орудием создания, развития, хранения (в виде текстов) культуры, и ее частью, потому что с помощью языка создаются реальные, объективно существующие произведения материальной и духовной культуры» [Маслова, 2001, с. 28].
Лингвокультурология в ее наиболее распространенном понимании охватывает почти все пространство взаимоотношения языка и культуры. Известно, что вопрос о соотношении языка и культуры касается не только рассмотрения языка как одной из «форм выражения культуры, имеющей самостоятельную культурную ценность», но и понимания языка как варианта по отношению к культуре. Вариантно-инвариантное понимание соотношения языка и культуры означает, по словам В. А. Виноградова, «перевод обсуждения в область когнитивной семантики, когда языковые категории и подсистемы (наряду с другими культурными формами) трактуются как одно из возможных проявлений некоторых глубинных культурных инвариантов». Как отмечает ученый, эта сторона соотношения языка и культуры заслуживает более тщательного изучения [Виноградов, 2003, с. 18].
Наиболее плодотворной сферой изучения лингвокультурологической области является соотношение двух граней культурного развития: традиции и новаторства, которые в частном случае могут рассматриваться как общее и индивидуальное [Храпченко, 1977; Кулинич, 1967; Шабанова, 2000]. В этом направлении отмечены работы по выявлению традиционных элементов, воплощаемых различными носителями культуры [Иванов, 1999; Топоров, 1995, 1998; Толстой, 1999], работы, в которых описываются константы культуры в диахроническом аспекте [Степанов, 2001], исследуются универсальные термины культуры, извлекаемые из текстов разных времен и народов [Арутюнова, 1998; Дагурова, 2000; Жданова, Ревзина, 1991], изучаются культурные доминанты в языке [Карасик, 1996], проводится анализ фразеологизмов [Телия, 1993, 1996; Мокиенко, 1980, 1999; Подюков, 1996; Бабкин, 1970 и др.].

фразеологизмов связан с вопросом об определении границ и объема фразеологии: «...чем меньше фразеологических свойств теоретически
постулируется автором той или иной концепции, тем шире оказываются границы фразеологии» [Мокиенко, 1980, с. 3]. Предметом фразеологии в широком смысле считаются устойчивые фразы разных структурных типов, обладающие различными семиотическими функциями [Языкознание, 1998]. В этом случае (при широком рассмотрении объема фразеологии) термины «формула» и «фразеологизм» становятся практически тождественными друг другу. Однако семантические поля данных терминов не тождественны. Заметим, что формула не всегда устойчива и воспроизводима в готовом виде; реализация формулы в языковых знаках может иметь единичное употребление. Кроме того, термин «фразеологизм» обладает еще дескрипторами, которые не обязательны в определении термина «формула». Фразеологическая единица обладает кроме всего прочего «смысловой целостностью, возникающей в результате ослабления лексического значения у слов ее компонентов» [Бабкин, 1970, с.28], так называемой «семантической слитностью» [Мокиенко, 1980, с. 20], когда значение фразеологической единицы не сводится к сумме значений составляющих ее слов. Значение же формулы, напротив, может равняться сумме составляющих ее «переменных». С лингвистической точки зрения, формулы — это свободные словосочетания.
Г. И. Мальцев разграничивает фольклорную формулу и фразеологизм следующим образом: «Формулы как категория поэтики, — пишет ученый, — явление нелингвистическое» [Мальцев, 1989, с. 54]. Основное отличие формулы от фразеологизма, по мнению Г. И. Мальцева, заключается в том, что во фразеологии несвобода сочетаемости слов и словесных значений определяется прежде всего внутриязыковыми ограничениями в лексикосинтаксической системе языка, тогда как устойчивость и несвобода формул обусловлены причинами экстралингвистического характера. Ученый сравнивает традиционные формулы со свободными словосочетаниями, которые «отображают устойчивые отношения внеязыковой действительности