Художественное воплощение культа предков в календарно-обрядовом фольклоре старообрядцев Забайкалья (семейских)

• Автор: Миронова, Наталья Александровна
• Шифр специальности: 10.01.09
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Улан-Удэ
• Количество страниц: 186 с.

Содержание
Введение
Глава 1. Мифопоэтическое отражение мира в обрядах и обрядовом фольклоре зимнего периода
1.1. Земное воплощение «предков» в зимних святочных играх
I. 2. Присловья как способ «общения» с потусторонним миром
в святочных гаданиях
Глава 2. Продуцирующая и апотропеическая функции обрядов и обрядового фольклора весенне-летнего календаря
2.1. Мифологический и святой покровители в весенней календарной обрядности и обрядовом фольклоре
2.2. Культ предков и «вторичные похороны» в обрядовом фольклоре троицкого комплекса...............................................1 С|
2.3. Фольклорные жанры летнего календаря как коммуникативный акт
между миром земным и миром потусторонним
Заключение
Список литературы
Список сокращений

Введение
Самые важные даты календаря, безусловно, связаны с культом умерших, так как неотъемлемой частью праздников является поминовение предков. У старообрядцев Забайкалья поминальные дни начинаются с Пасхального воскресенья (в этот день в большинстве сел семейские посещают кладбище, а не на Радуницу, как приверженцы официального православия), затем усопшие поминаются на Масленицу, на Троицу и на Дмитриев день (семейские называют его «осенские» родители, так как поминовения происходят осенью - 8 ноября). Особое место в этом ряду занимают Святки, в этот период официальных (церковных) поминовений не проводится, но весь обрядовый комплекс ориентирован на общение с предками, их задабривание и распознавание будущего с их же помощью.
С.А. Токарев, рассматривая патриархальный семейно-родовой культ предков как форму религии, пришел к выводу, что образ почитаемого предка по своему содержанию есть «продукт контаминации трех первичных представлений: идей души умершего, тотемического прародителя и семейнородового покровителя <...>. Каждая из этих составных частей оставляет свой след на получившемся сложном образе: идея души умершего поддерживает антропоморфность, индивидуальную определенность почитаемого предка, его близость к жизни; идея тотемического предка сообщает, напротив, данному образу оттенок туманной удаленности, придает ему полумифические черты; наконец, идея семейно-родового гения-покровителя определяет роль образа предка как хранителя и благодетеля семьи, ее сверхъестественного патрона» [121,265].
Итак, в образе предка совместилось несколько ипостасей - умерший предок, предок-тотем и божественный предок. Грани между этими составляющими весьма эфимерны, так как умершего предка могли

обожествить, и тотемический предок тоже мог приобрести значимость божественного.
Но нас в большей мере интересуют не столько религиозные формы как таковые, сколько отражение в календарно-обрядовом фольклоре старообрядцев Забайкалья архаических черт, выделенных из этих форм и обретших самостоятельное художественное существование в вербальных структурах. Наше внимание будет уделено содержательной стороне календарно-обрядового фольклора: рассмотрению образного ряда,
атрибутивного ряда - предметов-символов, которые дополняют картину; и помогают выявлению основного значения и внутренней структуре фольклорного произведения - сюжетам, мотивам, тем из них, которые имеют древнее происхождение.
Архаическая семантика дольше всего удерживается именно в образе, несмотря на то, что со временем происходит наслоение одного значения на другое, в результате чего образ может порой иметь противоречивые семантические интерпретации. Иногда выявить приоритетное значение образа не представляется возможным, так как истинный смысл обряда, а следовательно, и обрядового текста нивелируется и приобретает развлекательный характер (в этих случаях привлечение общеславянского фольклорного материала способствует выяснению исконной семантики образа). Но некоторые образы, максимально приближенные к обрядовым действам (например, образ суженого-ряженого в святочных гаданиях), функционируют в жанрах календарно-обрядового фольклора, не претерпевая существенных трансформаций в семантическом плане.
Календарно-обрядовый фольклор, представленный системой классических фольклорных жанров, неразрывно связанных с циклом календаря - явление, в котором отразились элементы мифопоэтического мышления и архаических этнографических реалий. Б.Н. Путилов, освещая “механизм превращения собственно этнографического материала в

исполняться как для усопших предков, так и в момент магического жертвоприношения. В связи с идеей жертвоприношения следует упомянуть мировое древо (как одну из ипостасей ракитовый куст - в вариантах игры, записанных на территории Бурятии, березовый, дубовый - в западноюжнорусских). Мировое древо являлось воплощением Великой богини [33, 156], при этом именно под деревом/кустом совершались жертвоприношения. М.М. Маковский утверждает, что «значение «дерево» соотносится со значением «жертвоприношение» <...>: ср. русск. жертва, но нем. Gerte «шест, сук»» [72, 135] или «лат. hostia «жертвоприношение», но русск. куст» [72, 149]. А так как олень в мифопоэтических представлениях фигурировал как жертвенное животное, то изначальное значение ритуала, превратившегося затем в игру, представляется как жертвоприношение для Прародительницы.
Великая богиня многолика, поэтому со временем от универсальной хозяйки Вселенной произошли богини, наделенные различными функциями. Одно из этих проявлений - покровительство над молодоженами, поэтому в последующем игра приобретает брачный характер. Ритуальное хождение вокруг дерева осмыслено как обычай венчания (своего рода просьба об опеке и благоденствии молодой пары).
Во второй части «Оленя» персонаж забирает названные вещи у играющих и заставляет их выкупать, исполнив что-либо по выбору оленя. Ф.Ф. Болонев приводит записи А.М. Станиловского, в которых выкуп включает следующие действия: «в ноги кланяться, сплясать, «свекрухин пуп показать», т. е. принести и показать заслонку, «свекровин сук показать», сделать что-то неприличное, мать Марею спеть: девицам стыдно ее петь. Мать Марея, отдай замуж скорее, / Так и так убегу, на пороге сижу, / Жениха прошу» [20, 55]. В этой части игры переплелись различные смысловые оттенки, связанные и с культом предков, и с брачными устремлениями участников игры. Интересен момент отбирания оленем вещей, в числе