Проблема архетипа в творческом опыте М.И. Цветаевой

• Автор: Кавакита, Наталья Сергеевна
• Шифр специальности: 10.01.08
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 200 с.

Содержание
ВВЕДЕНИЕ
Глава
ТЕОРИЯ АРХЕТИПОВ КАК ОБЪЕКТ И СПОСОБ
ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Глава
АРХЕТИПЫ В ОБРАЗНОСТИ М. ЦВЕТАЕВОЙ, СООТНОСИМЫЕ СО СФЕРОЙ ЭМПИРИЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ
Глава
АРХЕТИПЫ В ОБРАЗНОСТИ М. ЦВЕТАЕВОЙ, СООТНОСИМЫЕ СО СФЕРОЙ НАД-ЭМПИРИЧЕСКОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ
Универсальными могут быть не только научные понятия, но и конкретно-непосредственные творческие решения. Они вырабатываются сугубо личными усилиями, но в явной соотносимости с искусством слова самых разных времён и народов. На языке классической диалектики, они обнаруживают в любом отдельном и особенное, и всеобщее.
Когда Лев Толстой сравнивает свою эпопею с древним Гомеровым шедевром, и наука считается с этим1, мы убеждаемся в серьёзности сразу нескольких обстоятельств: 1) что писатели имеют право и основания предполагать и искать своё родство друг другу; 2) что это родство вполне реально при сколь угодно крупных расхождениях; 3) что наука, удостоверяя повторяемость, совершенно положительно строга и точна.
Вблизи науки, в наукоподобных выкладках возможно допущение: не каждая эпоха нуждается в том, чтобы её достоверное воссоздание или увековечение искусством прибегало к помощи универсально распространённых образов — давно испытанных, намеченных или обозначившихся исподволь решений.
Например, склонность к такой опоре может быть приписана, как эксплуатация «чужого», временам скудным - или говорить о скудости литературных стихий, которые этим временам служат. Аналогично, такая склонность может быть усмотрена за художниками, которые обделены самобытностью видения либо воображения.
По-иному, в уже обозначенной логике, соотносят себя с универсальным историко-литературные эпохи другого рода. Это эпохи, которым дарована высокая и богатая собственная насыщенность. В этих условиях самобытно продуктивно общество, и ярко беспрецедентны его художественные достижения. В силу собственной полноты времени, искусству для решения крупных задач менее всего нужна опора на далёкий, когда-то ранее опробованный опыт. Если он и оправдал себя, то лишь однажды. Он должен
быть сочтён, при подобном подходе, за устаревший и непригодный. И прибегающий к нему писатель должен быть уличён как эпигон не потому, что преемственность ему не по силам, а потому, что она в принципе излишня.
Однако есть основания отнестись с наибольшим доверием к иной логике, а по существу к иной теории и методологии оценок преемственности.
Ведь если взглянуть на эпохи, наделённые особой или чрезвычайной исторической ёмкостью, то в них вполне можно обнаружить, как преемственные связи и проявляются, и не противятся своему удержанию. Это идёт на пользу самим эпохам.
Связь нового с фундаментальным в кризисах и катастрофах может быть спасительна. Она по крайней мере обеспечивает самый общий азимут, указывающий издалека и вперёд. Даже надломы и разломы вписывают себя тогда в общий опыт человечества, и выраженное при этом некое давнее, всемирное (универсальное) устремление служит тяжёлому времени перспективой и поддержкой. В катастрофически надвигающемся новом тогда находят не без оснований реализацию, хотя бы и не вполне зрячую, извечных устремлений народа (народов); человеческой личности («человека в принципе», гражданина, человека и гражданина); человечества в целом.
Искусство свидетельствует об универсальности отдельного выбором соответствующих художественных средств. Оно прибегает ко всемирно значимому, и всеисторически, если так можно выразиться, пригодному — либо даже повсеместно и издавна опробованному образному репертуару. Этот репертуар - достояние подчас многих национальных культур - либо же, в крайнем пределе, всех культур мира. Его образуют «традиционные, возвращающиеся образы».
Начало XX века в России являет собою весьма выразительный, вполне наглядный образец всемирной содержательности «локального». И когда Горький писал о Буревестнике, его отклик на положение именно в России

идентифицирует себя — должна быть сломлена и упразднена в процессе индивидуации.
Сам процесс индивидуации определяется Юнгом как «гармонизация человеческой личности, процесс дифференцирования всех психических функций и установление живых связей между сознанием и подсознанием, при максимальном расширении сферы сознательного».25 Сущность индивидуации или требование Самости состоит в личностном слиянии, гармоническом соединении сознания и бессознательного. Этот процесс осуществляется на протяжении всей жизни, когда «героическое эго борется за независимость от власти бессознательного», чтобы потом, осознав его, использовав его энергию, обрести гармонию, цельность психики, что, собственно, и составляет суть и итог индивидуации.
Процесс индивидуации, по Юнгу, происходит в несколько этапов:
I этап - Интеграция (осознание, перевод в область сознания) содержания личного бессознательного (архетип Тени). II этап - Интеграция содержания Анимы или Анимуса (Анима и Анимус реализуют функцию моста между сознанием и бессознательным). III этап - Интеграция содержания архетипа Духа. IV этап - Достижение Самости (цельности), новое гармоничное состояние душевного мира личности.
Важно отметить, что процесс индивидуации не ведет к индивидуализму и изоляции человека. Согласно Юнгу, «Индивидуализм — это преднамеренное выпячивание и подчеркивание Эго в противоположность к обязанностям и уважению по отношению к коллективу. Индивидуации обозначает именно лучшее и более полное выполнение человеком его коллективного предназначения».
В своих работах ученый неоднократно подчеркивал: неиндивидуализированный человек отдан на произвол какого угодно импульса психики — «бессильно, несвободно, брошенный, словно мячик, на поле психических сил». Такой человек поступает и действует так, как если бы это был не он сам: «Неединство с самим собой как раз и является тем