Проза Эдгара По в контексте традиционной мистики

• Автор: Антипенко, Антон Леонидович
• Шифр специальности: 10.01.05
• Научная степень: Кандидатская
• Место защиты: Б. м.
• Количество страниц: 116 с.

Данная работа представляет собой попытку рассмотрения творчества Эдгара По с точки зрения традиционной мистики. Прежде чем обратиться к основному предмету, укажем, что мы подразумеваем под выражением «традиционная мистика».
Мистицизмом в широком смысле слова можно назвать любой способ познания мира, отличный от рационального, т.е. такого, который имеет дело с понятиями и выражается в формах научных и философских дисциплин; мистицизм принципиально «антипонятиен» и антилогичен, что неоднократно приводило к тому, что этим термином пользовались как бранным словом, забывая об одном важном моменте - мистицизм не только противостоит рационализму, он еще и претендует на превосходство над ним. Мистицизм, согласно определению его сторонников, есть высшее знание, устраняющее все противоречия между интеллектуальной и эмоциональной сферой; он отбрасывает все понятийные категории только по той причине, что не видит за ними никакой реальности, а вовсе не изза своей мнимой склонности к сумбурным и хаотическим «переживаниям», которую ему часто ставили в вину (подобные «переживания» следует отнести скорее к области псевдомистицизма, о котором речь пойдет ниже). Настоящий мистицизм всегда является попыткой целостного переживания мира, и у нас нет никаких оснований утверждать, что такое переживание в принципе неосуществимо.
Последние три века европейской истории, как достаточно хорошо известно, были временем почти безраздельного господства рационализма, который ныне переживает довольно серьезный и,возможно, окончательный кризис. На протяжении этих трех веков предпринимались самые разнообразные попытки рационального «объяснения мира», история взаимной смены которых является наглядным доказательством принципиальной бесплодности усилий подобного рода. Наш век в этом смысле является неким поворотным пунктом, поскольку реакция против рационализма приняла в нем такие размеры, которые позволяют говорить о ней как о довольно значительном культурном явлении, находящемся на уровне, который был немыслим, например, в прошлом столетии. Говоря иными словами, в двадцатом веке европейский мир заново открывает для себя традиционную м и с т и к у, хотя процесс этот, как всегда и бывает в подобных случаях, в немалой степени осложнен всевозможными побочными явлениями.
Что же такое «традиционная мистика»? В «Философском энциклопедическом словаре» в статье «Мистика» мы находим пере-

числение практически всего, что может быть определено этим понятием: учение «Упанишад», даосизм, неоплатонизм, суфизм, каббала, исихазм и т.п. (23, с.368). О существенном родстве между всеми этими учениями говорилось так много, что нам нет никакойц необходимости еще раз останавливаться на этом; основная проблема для нас заключается в том, чтобы «перекинуть мост» между этими традициями и современностью.
Попытки такого рода предпринимались и предпринимались довольно успешно -мы можем сослаться на труды Рене Гено-на, Ананды Кумарасвами, Анри Корбена, Сеида Хоссейна Насра, Генриха Циммера и др., немало сделавших для того, чтобы традиционная мистика, равно как и являющаяся ее выражением традиционная культура перестали быть некой «terra incognita» для современного сознания. Но проблем остается еще довольно много, и главная из них заключается в следующем: настоящая мистика находится за пределами чисто словесной сферы выражения; во всех традиционных эзотерических учениях знание передается только от учителя к ученику, и никаким другим способом - не для того, как это часто думают, чтобы скрыть его от непосвященных (хотя и эти соображения могут играть определенную роль в определенных обстоятельствах), а только по той простой причине, что никакая иная передача его попросту невозможна. Слово в традиционной мистике имеет смысл только тогда, когда оно «подтверждено» всей личностью наставника; только он может заставить слово «светиться» бесконечным
50 —
Следует отметить, что правильному пониманию прозы Эдгара По всегда мешала необычность его символики. В мистической литературе, как и везде, существуют свои стереотипы, и отсутствие их у По часто направляет исследователей по ложному пути. Уже «Рукопись, найденная в бутылке» представляет для них некоторую проблему в этом смысле, - если, к примеру, голубой цветок Новалиса еще можно соотнести с какой-либо традицией, то как отнестись к столь непривычному, хотя и явно насыщенному мистическим содержанием символу, каким является в рассказе Южный Полюс? Обычно его относят исключительно на счет воображения Эдгара По, однако это не совсем верно, - в данном случае, По опирается на определенного рода традицию, о чем заявляет достаточно прямо - правда не в самом рассказе, а в примечании к нему.
Уже после написания рассказа, узнаем мы из примечания, автор познакомился с картой Меркатора, на которой океан в виде четырех потоков стремится к открытому водному пространству на Северном полюсе, где и затягивается внутрь земли; сам полюс представлен в виде черной скалы, возвышающейся на огромную высоту (1, с.574). Нетрудно убедиться, что описанное в рассказе вполне соответствует карте Меркатора, за исключением двух моментов: во-первых, о черной скале у Эдгара По ничего не говорится, во-вторых, Северный полюс в рассказе «переносится» на Юг; однако, очевидно, что в контексте произведения оба этих отличия принципиального значения не имеют. Мы можем задать себе вопрос, насколько откровенен был Эдгар По, говоря о непреднамеренности сходства, однако это тоже не имеет большого значения -осознанно или неосознанно Эдгар По продолжил ту традицию, выражением которой явилась карта Меркатора.
Что же это за традиция? Карта Меркатора, описанная у По вполне верно (31, с.87), отнюдь не является единственной в своем роде: многие старинные карты и глобусы изображают околополярное пространство именно таким образом (наиболее известны среди них глобус Мартина Бехайма 1492 года и карта Рюита 1507 года (2, с.46). Эта картографическая традиция имеет вполне определенный источник - ныне утерянное описание путешествия некоего оксфордского монаха, в 1350 году достигшего Северного полюса при помощи магии (там же). Становится вполне очевидным, таким