Поэтика английской иносказательной прозы XX века : Дж. Р. Р. Толкиен и К. С. Льюис

• Автор: Штейнман, Мария Александровна
• Шифр специальности: 10.01.05
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 224 с.

Вступление
Глава I Произведения Дж.Р.Р. Толкиена и К.С. Льюиса: проблема
повествования и жанра
§1. Миф, сказка, фэнтази в критических работах Толкиена и
Льюиса С.ЗЗ
§2 Феномен фэнтази и его оценка в современном
литературоведении
§3 Новый тип повествования: предшественники Толкиена и
Льюиса С. 8
Глава II Поэтика иносказания в творчестве Дж.Р.Р. Толкиена и
К.С. Льюиса С Л
§ 1. Специфика мифотворчества Дж.Р.Р. Толкиена и К.С. Льюиса
§2 Категории художественного пространства и времени в
произведениях Дж.Р.Р. Толкиена и К.С. Льюиса
§3 Особенности героя и сюжета в произведениях Дж.Р.Р. Толкиена
и К.С. Льюиса
Заключение С
Библиография
Приложение,

ВСТУПЛЕНИЕ
Дж.Р.Р. Толкиен и К.С. Льюис входят в разряд писателей, чьи произведения, при наличии значительной популярности в самых различных кругах читателей, представляют собой во многом не до конца исследованный феномен в литературоведении. В советскую эпоху они замалчивались по причинам главным образом идеологического характера, а позже — по уже установившейся традиции — критики относили их к сугубо развлекательной литературе прежде всего на основе тематики. В англоязычном литературоведении дело обстояло иначе. И Толкиен, и Льюис занимают там особое место, являясь по-своему знаковыми, репрезентативными фигурами. Однако внимание исследователей концентрируется, как правило, на тех аспектах их произведений, которые относятся к сюжетно-содержательной стороне, оставляя в стороне формально-жанровую.
В данной работе основное внимание будет уделено именно ей. И "Властелин Колец" Толкиена, и такие крупные художественные произведения Льюиса, как т.н. "космическая трилогия" и "Пока мы лиц не обрели" выделяются тем, что сопротивляются включению в’ традиционную формальную систему жанров. Самым распространенным ходом обычно является отнесение их жанру романа. Другой возможный вариант — активное использование термина "фэнтази" применительно к данным книгам, и , прежде всего, к "Властелину Колец". У обоих подходов есть ряд недостатков, которые необходимо принять во внимание, чтобы адекватно определить место данных книг в современной литературной ситуации. До сих пор в литературоведении отсутствует сколько-нибудь законченная формулировка понятия "фэнтази", равно как и доказательства, что "фэнтази" относится к разряду не беллетристики, а "большой литературы". Зарубежные исследователи предпринимали подобные попытки, но опирались при этом фактически только на авторитет Дж.Р.Р. Толкиена, активно использовавшего этот термин в своем эссе "О волшебных сказках".
И здесь встает вопрос о правомерности использования данного термина по отношению к вопросу о жанровой принадлежности произведения. В оригинале действительно стоит слово fantasy — "фантазия". В переводе эссе, выполненном С. Кошелевым ("Текст”, 1991), была использована именно данная калька. Это затруднило восприятие термина с точки зрения его применения непосредственно в сфере литературной критики, ведь слово "фантазия" ассоциируется у нас скорее с психологией, чем с литературоведением. Соответственно, употребление термина "фэнтази" по отношению к жанровой принадлежности того или иного художественного произведения представляет
собой следование англоязычной традиции. Следует отметить, однако, что некоторое время даже в англоязычном литературоведении термин "фэнтази" по отношению непосредственно к литературным произведениям применялся исключительно в кавычках.
Если же говорить о "фэнтази" как о разновидности романа, то здесь следует выделить две проблемы. Первая из них касается важных терминологических различий, которые не всегда учитываются в русскоязычной критике, но которые при этом являются конститутивными в английском литературоведении. Речь идет о терминах "novel" и "romance". "Novel" обозначает произведение, подчиненное задаче объективного, целостного изображения жизни и наиболее близкое традиционному значению слова "роман" в русском языке. "Romance", напротив, весьма далек от такого подхода к изображению действительности и в данном случае существенное значение приобретает занимательность, насыщенность авантюрными поворотами, активизация фантастического начала и т.п. В русском языке ему соответствует довольно громоздкое словосочетание "романтический роман", которое сравнительно редко используется. Возможно, именно поэтому в русскоязычном литературоведении господствует своего рода унификация, когда произведения и Уолпола, и Диккенса обозначаются одним и тем же термином. В свою очередь, изменения, которые произошли в самой сфер« романа в XX веке, и появившиеся в результате этого новые повествовательные формы еще более усложняют классификацию.
Прежде всего следует выделить несколько моментов, которые необходимо принять во внимание, говоря о произведениях Толкиена и Льюиса. Речь идет об изменении жанровой природы романа и о целом ряде тенденций, присущих его развитию непосредственно в XX веке, а также и о причинах их появления.
Говоря о романе, необходимо отметить, что как литературный феномен наиболее полно роман охарактеризовал М.М Бахтин. В статье "Проблемы содержания, материала и формы в словесном искусстве" он выделяет следующие важнейшие признаки данного явления. Эго, во-первых, сравнительная молодость романа по сравнению с другими большими жанрами (письмом и книгой, по терминологии Бахтина) и, во-вторых, его незавершенность. Поэтому вполне закономерны утверждения о том, что роман не имеет устоявшегося жанрового канона и, следовательно, "исторически действенными" оказываются только "отдельные образцы романа, но не жанровый канон как таковой"(37, 392). Отсюда Бахтин делает вывод о том, что " роман — это единственный становящийся жанр среди давно готовых и частично уже мертвых жанров"(37, 393). Кроме того, роману присуща и своего рода универсальность. Он "предвосхищал и предвосхищает будущее развитие всей литературы" (37, 396)

Следовательно, одной из основных функций реализма действительно можно называть обеспечение у читателя появление вторичной веры.
Характерно, что реализм в его традиционном понимании как жизнеподобие не только не приветствуется Льюисом, но и критикуется им. Автор уверен, что "школа жизни", которую может преподать читателю современный реализм, может увести того именно в дебри эгоистической фантазии, тогда как необычный сюжет или события волшебной сказки или рыцарского романа могут обмануть лишь самого неискушенного читателя. Льюис полагает, что наивно считать, будто сказки могут обмануть ребенка или внушить ему неправильное представление о мире. Скорее наоборот, именно они призваны помочь детям понять и запомнить основные нравственные законы и правила поведения в различных ситуациях. Педагогический потенциал волшебных сказок необыкновенно велик, надо лишь суметь им воспользоваться. И здесь Льюис еще раз перекликается с Толкиеном.
Следует также отметить тот весьма важный факт, что и волшебная сказка, и лучшие образцы фэнтази относятся, по мнению Льюиса, именно к такому типу произведений, которые не могут обмануть читателя, как, например, обманывают его истории из массовых журналов. Более того, автор подчеркивает, что даже вера в изображаемые события носит добровольный характер, при условии достаточного духовного развития читателя.
Позиция Льюиса по отношению к эскепизму также заслуживает внимания. Как мы помним, Толкиен большое внимание уделял вопросу, от чего старается убежать современный человек. Именно на этой основе он и проводил принципиальное разграничение между двумя типами эскепизма ("бегство пленника из темницы" и "бегство дезертира с поля боя"). Льюиса, в свою очередь, интересует, не сколько откуда, сколько куда хочет скрыться читатель. Здесь ему представляется несколько вариантов. Во-первых, некоторые могут уйти в строительство эгоистичных воздушных замков (вспоминая градацию, данную Льюисом). Другие могут предпочесть создание прихотливых и изысканных произведений искусства, таких, как "Сон в летнюю ночь". Остальные выберут бескорыстное строительство воздушных замков, образцом которого является "Старый моряк" Кольриджа. Наконец, есть те, кого в качестве бегства от действительности привлекает реализм. Ведь именно реализм с его стремлением к обобщениям дает человеку возможность почувствовать, как ничтожны его собственные проблемы по сравнению с "духом века", и забыть о них.
Следовательно, делает вывод Льюис, и плохие, и хорошие книги могут предоставлять человеку возможность бежать от действительности. При этом он отдельно отмечает, что между собственно бегством от действительности и тем явлением, которое