Творчество Гильермо Кабреры Инфанте и "новый" латиноамериканский роман

• Автор: Синицына, Дарья Игоревна
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2011
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 236 с.

Оглавление
Введение
Глава 1. Гильермо Кабрера Инфанте: цельность писательской личности в контексте эпохи
Рассказ и «виньетка» в творчестве Г. Кабреры Инфанте
Кинокритика сборника «Ремесло XX века»
Деятельность Г. Кабреры Инфанте в журнале «Лунес де революсьон»
Англо-испанское двуязычие в творчестве Г. Кабреры Инфанте
Экспериментальная проза книги «Иск(гн)ания стиля»
Политическая публицистика книги «Меа Куба»
Автореференциальная проза Г. Кабреры Инфанте
Глава 2. Поэтика романа «Три грустных тигра» на фоне «нового»
латиноамериканского романа
Композиция и система персонажей
Англо-испанское двуязычие в романе
Политический дискурс в романе
Киноэстетика в романе
Соотношение авторского и национального языкового сознания в поэтике
романа
Заключение
Список принятых сокращений
Библиографический список

Введение
Данное диссертационное исследование посвящено творчеству Гильермо Кабреры Инфанте (1929 — 2005), кубинского автора, во многом определившего облик как национальной кубинской литературы, так и романа Латинской Америки второй половины XX века в целом. Центральное произведение Г. Кабреры Инфанте - роман «Три грустных тигра» (1967) - считается одним из ярчайших образцов так называемого «нового» латиноамериканского романа. Однако другие тексты, принадлежащие автору («Гавана для покойного инфанта», «Ремесло XX века», «Вид рассвета в тропиках» и т. д.), также занимают прочные позиции внутри канона современной испаноамериканской литературы и вообще испаноязычного словесного творчества. И все же, как нам представляется, следует принять за исходную точку исследования тезис о едином центре творчества Г. Кабреры Инфанте - романе «Три грустных тигра». Он не только намного превосходит все остальное написанное автором, но и концентрирует в себе почти все значимые моменты его творчества.
Множество критериев позволяют включить роман «Три грустных тигра» в число проявлений «нового» латиноамериканского романа. При определении «нового» латиноамериканского романа мы следуем точке зрения, изложенной в фундаментальном труде «История литератур Латинской Америки», изданном Институтом мировой литературы им. А. М. Горького РАН, в частности, в статье
В. Б. Земскова «Литературный процесс в Латинской Америке. XX век и теоретические итоги»1. В «Истории литератур Латинской Америки» прослеживается преемственность по отношению к концепции, представленной
В. Кутейщиковой и Л. Осповатом в монографии «Новый латиноамериканский роман: 50-70-е годы»2. Эти авторы, в свою очередь, считают, что «наиболее
1 Земсков В. Литературный процесс в Латинской Америке. XX век и теоретические итоги // История литератур Латинской Америки. XX век: 20-90-е годы. Часть первая. М., 2004.
2 Осповат Л., Кутейщикова В. Новый латиноамериканский роман: 50-70-е годы. М., 1983.
плодотворными для исследования новаторского феномена латиноамериканского романа стали труды М. М. Бахтина»3. Бахтин, развивая классическую гегелевскую концепцию романа как «эпопеи времен гражданского общества», указывал, что роман складывается в европейской литературе, когда художественное мышление в силу исторических причин переориентируется на настоящее и, - что еще важнее, — будущее. Подобная ситуация в середине XX века в Латинской Америке вызывает бурное развитие романного жанра, отмеченного рядом идейных и стилистических особенностей, которые дают повод объединить данную группу текстов в так называемый «новый» латиноамериканский роман. Этот термин, при всем его внешнем характере, утвердился в мировом литературоведении.
Возникновение целого корпуса текстов, являвшихся крайне новаторскими по отношению к непосредственно предшествующей романной традиции Латинской Америки, было исторически связано, как отмечается, с резким ростом континентального национально-исторического самосознания. Этот глобальный процесс особым образом ощущается в 60-х годах на Кубе, поскольку Революция 1959 года фактически положила начало процессу национальной самоидентификации, не успевшей оформиться за период существования так называемой «псевдореспублики» (1902-1958) — или, во всяком случае, начала его заново, отвергая прежние каноны национальной идеи. Как справедливо отмечает Ю. Гирин, «Революция» в понимании кубинца есть обозначение не только данного исторического события, но и вообще национального бытия, начиная с 1959 года4. Роман, до Революции имевший в кубинской литературе относительно малое значение по сравнению с поэзией и малой прозой, начинает бурно развиваться именно в 1960-е годы.
3 Там же, С. 7.
4 Гирин Ю. Литература Кубы // История литератур Латинской Америки. XX век: 20-90-е годы. Часть первая.
М., 2004.

романа и потому были изъяты, хотя в момент работы, по-видимому, имели первостепенное значение, судя по заглавию неопубликованной версии 1964 года - «Вид рассвета в тропиках».
Вышедшая в 1974 году книга «Вид рассвета в тропиках» представляет собой своего рода труд по национальной истории, состоящий из череды небольших фрагментов (всего 101), объединенных, как и в сборнике «И в мире, и на войне», темой насилия, имманентного истории, - но и географии Острова. Р. Соуза считает, что основная проблема книги - жестокость природы и человеческих существ51 как составляющих природы. В первой «виньетке» агрессией наделяется геология: мириады всплывших из океана островов подавляются одним-единственным островом: «Но, поскольку у длинного острова была четкая форма, он играл в ансамбле главную роль, и никто не заметил архипелага, предпочитая называть остров островом и позабыть о тысячах островков, окаймляющих большой остров, как сгустки вокруг длинной зеленой раны” (VAT, 11; “una larga herida verde” - еще и полемика с праздничным растиражированным образом “un largo lagarto verde” — Куба-«длинная зеленая ящерица» - у Николаса Гильена). В пятой «виньетке» география как проявление насилия увязывается с языком: фрагмент целиком звучит так: «В какой еще стране мира есть провинция под названием Бойни (Matanzas)?” (VAT, 25). Следующий эпизод рассказывает о выведенной для отлова беглых рабов породе собак - ищейке-убийце, ставшей известной за пределами Острова, в США, как “Cuban hound”.
С другой стороны, с этим видением контрастирует один из срединных фрагментов, совершенно выбивающийся из сменяющих друг друга картин смерти и страданий. Это аркадическое описание щедрой природы, пример европейской эстетики модерна в духе О. Уайльда, открывающийся словами: «Сьерра — это не пейзаж, а сцена театра» (VAT, 144). Этот тезис легко соотнести с прологом к роману «Три грустных тигра», из которого становится
51 Souza R. Op. cit. P. 125.