"Новый журнализм" в сравнительно-исторической перспективе (программы литературного освоения факта в США 1960-х годов и в России 1920-х

• Автор: Харитонов, Дмитрий Владимирович
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 188 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение

Глава I. Две программы

«гиперреализма»

1. Исторический факт как ценность. Контексты и способы обоснования

2. Опыт газеты: pro и contra.

2а. «Литература факта»: газета как

ориентир

26. «Новый журнализм»: восстание против

«объективности»

3. Опыт романа: избирательное
сродство
За. «Новый журнализм»: реабилитация реализма в контексте
постмодерна
36, «Литература факта»: ревизия русской реалистической традиции
Глава II. Писатель как «антенна века»: автотехнологии В.Шкловского и Т.Вулфа
1. Амплуа «полномочного представителя» литературного авангарда
2. Остранение 1. Скандал как
прием
3. Остранение 2. Стиль, или Эстетизация
быта
4. После «звездного
десятилетия»
Глава III. Опыт экспериментально-исторического письма: «Сентиментальное путешествие» и «Электропрохладительный кислотный
тест»
1. Парадокс вовлеченного
свидетельствования
2. Гротеск как стилевой аналог «революционного карнавала»
Заключение
Приложение
Библиография
Введение
Наша диссертационная работа посвящена сопоставлению, во-первых, двух форм фактуального («невымышленного», документального) письма, сложившихся в сходных социокультурных ситуациях - советской «литературы факта», возникшей в 1920-х годах, и американского «нового журнализма», появившегося несколько десятилетий спустя и, во-вторых, двух фигур, представлявших — в качестве теоретиков и практиков-экспериментаторов - то и другое направление. В.Шкловский и Т.Вулф интересуют нас как носители авангардного сознания (Шкловский в данном случае выступает уже не только как «фактовик», но также и даже прежде всего как создатель формальной школы и ее «представитель перед общественностью») и - в этом качестве - субъекты специфического поведения, как бытового, так и творческого. Предметом непосредственного анализа станут манифесты «литературы факта» (1929) и «нового журнализма» (1973), а также первые значительные опыты Шкловского и Вулфа в области экспериментального письма с характерной для него установкой одновременно на «литературность» и на «документальность» -(«Сентиментальное путешествие» (1923) и «Электропрохладительный кислотный тест» (1968). В отдельной главе, на основе биографических и автобиографических свидетельств, рассматривается семиотика отдельных аспектов бытового поведения этих авторов, свидетельства сознательного «сочинения» ими себя в качестве «культурных персонажей», свидетелей и участников вершащейся истории.
Прямой связи между «литературой факта» и «новым журнализмом» нет. Тем интереснее отмечать совпадения в теории и практике этих направлений и наблюдать симметрию в устройстве их систем. Сопоставление позволяет выявить и поставить ряд проблем, связанных с понятием т.н. фактуального письма, призванного в данном случае запечатлевать «историю

на абстрактно-точном («чужом»), а на конкретно-точном («своем») описании предмета, явления, процесса может быть выстроена новая литература, которая победит старую: «Не нужно лезть в большую литературу, потому что большая литература окажется там, где мы будем спокойно стоять и настаивать, что это место самое важное. <...> Большая литература - это не та литература, которая печатается в толстых журналах, а это литература, которая правильно использует свое время, которая пользуется материалом своего времени» (ЛФ, 197). Давление времени для писателя-фактовика - то же самое, что ветер для корабля в море: без него никуда; чтобы ветер «работал», необходимо уметь правильно поставить парус.
Отдельно требуется учиться читать - т.е. понимать, как сделан текст (например, зачем у Толстого в сцене между княжной Мэри и ее отцом визжит колесо) - и писать, при этом начинать учение следует не с романа объемом в восемь листов (удачно дебютировать которым «так же невозможно, как, не смотря ни разу в телескоп, начертить карту звездного неба»), а с газетных текстов: с корреспонденций, хроник, статей, фельетонов, театральных рецензий, бытовых очерков - и лишь в последнюю очередь браться за «то, что будет заменять роман». Нужно, заканчивает Шкловский, обучаться работать на будущее — на форму, которой предстоит быть созданной.
В других статьях раздела (написанных С.Третьяковым, П.Незнамовым и В.Трениным) говорится «о том же». «О том же» - название статьи Третьякова, следующей за опусом Шкловского; правда, ее автор делает существенное уточнение: он отмечает, что ему известен случай, когда писательство и вторая профессия совпадают: совпадают они в репортере-очеркисте, чья функция - «фиксировать действительность»; ему позволительно не знать предмета, о котором он пишет — но его профессиональная компетентность в значительной степени определяется умением получить у специалистов и организовать исчерпывающие, достоверные сведения об этом предмете. Заламбани видит в этом уточнении принципиальное различие между «субъективным» подходом к письму