Неоплатонизм во французской поэзии середины 1540-х - начала 1550-х гг. : М. Сев, Ж. Дю Белле, П. де Тиар

• Автор: Авдонин, Владимир Павлович
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2013
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 162 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава 1. Образ дамы
Глава 2. Лирический герой
Глава 3. Неоплатонизм и преодоление мифа
Заключение
Список литературы

Введение
Неоплатоническая риторика проникает во французскую любовную поэзию во второй трети XVI века, будучи уже усвоенной литературной традицией итальянского петраркизма в конце XV века.
Новая философия приобрела популярность во Франции не только благодаря поэзии итальянских петраркистов. При совпадении основных положений учений о любви Фичино и его популяризаторов (таких, например, как Кастильоне, Эквиколы), внимание последних смещается в сторону человека в его конкретном, социальном бытии, в сторону человеческой души, вмещающей любовь как одну из своих страстей. Представление о человеке как
0 сложной, многомерной протяженности воспринимается и адаптируется авторами «диалогов о любви» и придворной любовной лирики1.
Следствием популярности подобной формы неоплатонизма стало появление переводов. В 1537 году в Париже вышел французский перевод «Придворного» Кастильоне, в 1545 году - «Азоланских бесед» Бембо, в 1546 году - «Комментария на «Пир» Платона» Фичино. В 1551 году почти одновременно были изданы два перевода «Диалогов о любви» Леона Эбрео. Принято считать, что новая философия любви получила распространение в 1530-е - 1550-е гг. в Лионе и в окружении Маргариты Наваррской.
Новая философия прижилась на французской почве в своеобразном преломлении. В начале 1540-ых годов во французском литературном мире разгорелся «спор о подругах». Этот спор начался с сатирической поэмы Бертрана де ла Бордери «Придворная подруга»2, написанной в форме монолога,
1 Lefranc A., Le Platonisme et la Littérature en France à l’époque de la Renaissance (1500-1550) // Revue d’Histoire littéraire de la France, 1896.
Он же: Marguerite de Navarre et le Platonisme de la Renaissance // Bibliothèque de l’Ecole des Chartes, 1896, tt. LV1II-LIX.
Raymond М., Le platonisme de Pétrarque à Léon l’Hébreu // Le Platonisme, Congrès de Tours et de Poitiers, Association Guillaume Budé, Paris, Les Belles Lettres, 1954. P. 293-319.
Lebègue R., Le platonisme en France au XVIe siècle // ibidem. P. 331-351.
2 У дамы, от лица которой написан монолог, вызывает удивление количество безумцев, страдающих от любви и считающих, что причина этих страданий — бог любви. По ее мнению, все это лишь выдумки людей, воспевающих природу под видом божества. Пусть кто хочет, тот и называет любовь божеством, такое божество следовало бы скорее назвать
который произносит придворная дама. Сочинение Бор дери послужило ответом на поэму Антуана Эроэ «Совершенная подруга»3, в которой автор, опираясь на учение, изложенное в трактате Фичино, отстаивает право женщины на любовь как основу будущего брака и порицает брак по расчету. На стороне Эроэ выступили также поэты Алманк Папийон («Новая любовь») и Шарль Фонтен («Против Придворной подруги»)4. Маргарита Наваррская в «Гептамероне» защищает тот же идеал, согласно которому истинная любовь - это законная, основанная на страхе перед Богом любовь в браке.
«Комментарий» Фичино, более поздние любовные трактаты (особенно «О придворном» Кастильоне) послужили источником аргументов в социальной полемике по поводу роли женщины в обществе. Представление о «целомудренной любви» («honnête amour») во французской словесности вплоть до середины XVI века было связано с проблемой социального положения женщины, с отстаиванием ее права на чувства в обществе, в котором отношения между полами определялись этикетом и честь дамы, понимаемая как ее доброе имя, имела первостепенное значение. Женщина должна была более всего дорожить своей репутацией, иными словами, быть недоступной. Лишь в этом случае она сохраняла свое высокое положение по отношению к
безумием, несчастьем. На самом деле, любовь - это удовольствие, нужно лишь знать, как себя вести, чтобы муку обратить в радость. Хитростью можно, будучи смертным, победить подобное божество. Если бог этот крылат, на него найдутся сети, если у него завязаны глаза, не составит труда снять повязку и доказать ему, что не боишься его. Если он заиграется, дама с помощью своей добродетели может призвать его к порядку, наказать его и взыскать с него и за те прегрешения, что он совершил в отношении других.
3 Поэма Эроэ состоит из трех частей. Особый интерес представляет первая часть, в которой устами совершенной подруги дается определение истинной любви. Эта любовь может быть только взаимной. Любящий всем сердцем стремится переместиться в любимого, как будто умирает, но воскресает, когда любимый отвечает ему взаимностью. Любящие оживают в мыслях друг у друга. Символическая «смерть» становится жизнью в себе и любимом. Первая часть поэмы сразу отсылает нас к «Комментарию» Фичино, к тому его месту, где философ рассуждает о любви простой и взаимной. Истинная любовь в данном случае не имеет ничего общего со страданием, это счастливый союз двух любящих сердец. Страдание, в поэзии Петрарки и его последователей свидетельствовавшее о подлинности чувства, здесь отвергается, как нечто противоестественное.
4 Все эти поэмы вышли одним сборником в 1548 году. Opuscules d'amour par Héroët, La Borderie et autres divins poëtes, Lyon, Jean de Tournes, 1548, éd. facsimile par M.A. Screech, 1970.
Взгляд любящего так же прикован к волосам дамы, как его мысли обращены к запечатленному в душе образу. Все существо «внутреннего» и «внешнего» человека должно подчиниться закону, диктуемому дамой-Солнцем («me stiller tout sous ton habitude», 12, 6). Поэтическая форма в «Делии» обладает памятью: синтаксическое построение дизена 12 повторяет дизен 7 («Celle beauté qui...» - «Ce lyen d’or <.. ,>/Qui...»; «Mais tellement tient mes espris ravis/<...>/Que...» - «Détient si fort avec la vue l’œil/Que...» ), рифмы дизенов также перекликаются («vis» - «vifs» - «ravis» (7), «vie» - «ravi» - «convie» (12))72. Свет, повергший любящего во мрак в дизене 7, и «обычай» дамы, который упоминается в дизене 12 («ton habitude»), объединены в дизене 23:
Seule raison, de la Nature loy,
T’a de chacun l’affection acquise.
Car ta vertu de trop meilleur alloy,
Qu’Or monnayé, ni autre chose exquise,
Te veut du Ciel (ô tard) être requise,
Tant approchante est des Dieux ta coustume.
Doncques en vain travaillerait ma plume Pour t’entailler à perpétuité :
Mais ton saint feu, qui à tout bien m’allume,
Resplendira à la postérité.
Добродетель дамы сближает ее с божеством («Tant approchante est des Dieux ta coustume», 23, 6). Размышление о красоте Делии переносится в метапоэтическую плоскость. Поэт признает себя неспособным обессмертить даму. Он возносит предмет воспевания на заведомо недосягаемую стилистическую высоту73. Делия предстает как «предмет высшей добродетели» («Délie, object de plus haulte vertu»).
Влияние дамы на лирического героя неоднозначно. Свет повергает во мрак, когда божественное встречается с человеческим («sa Déïté <...>/ Où plus
72 Как отмечают исследователи, Сев склонен «переписывать» сам себя в «Делии».
7j Не исключено, что поэт в данном случае имеет в виду и конкретный литературный образец. Так, своем издании Петрарки Веллутелло предпосылает его сочинениям биографию автора, озаглавленную «Vita е costumi del poeta».