Английская литературная автобиография: трансформация жанра в XX веке

• Автор: Караева, Лейля Басхануковна
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 329 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение

Глава 1. Английская автобиография: от XIX века к XX

1.1. Автобиография Томаса Де Куинси: диалог с

XX веком

1.2. Завершение католической традиции духовной автобиографии:

“Apologia Pro Vita Sua” Дж. Г. Ньюмена

1.3. Итог викторианской литературной автобиографии:

«Автобиография» Э. Троллопа

Глава 2. Английская литературная автобиография первой половины

XX века
2. 1. Смещение жанра на рубеже веков: автобиография
Э. Госса «Отец и Сын»
2. 2. Психоаналитическая автобиография Р. Грейвза
«Прощание со всем этим»
2. 3. «Опыт автобиографии» Г. Уэллса как социальное
исследование
2. 4. Мифологическая «Автобиография» Дж. К. Пауиса
Глава 3. Английская литературная автобиография второй половины
XX века
3. 1. Автобиография Кэтлин Рэйн: архетипическая модель
3. 2. Постмодернистская автобиография: путь суфия в автобиографии
Дорис Лессинг
3. 3. Новый рубеж: автобиография-гипертекст Мартина Эмиса
Заключение
Библиографический список

ВВЕДЕНИЕ
В XX веке жанр автобиографии приобрёл необычайную популярность. Его бурный расцвет, множественность вариантов, способность синтезировать разнообразные жанровые элементы, использовать различные коммуникативные стратегии - всё это способствует повышенному интересу к автобиографии - особенно на фоне общего кризиса повествовательных форм, в частности, романной. Изучение этого жанра становится всё более важным для современных гуманитарных наук; в наши дни исследования, связанные с автобиографией, представляются актуальными и перспективными уже не только литературоведам, но также и лингвистам, культурологам, социологам, философам.
Смещение автобиографии в центр внимания ученых-гуманитариев находит свое выражение в стремительном расширении терминологических рядов. Осознание жанрового многообразия автобиографии вызывает потребность в новых терминах: «новая автобиография» (А. Роб-Грийе), «автофикция» (С. Дубровский), «автография», «отография» (Ж. Деррида), «истории жизни» (Ф. Лежён), «эго-документ».
Подвижность жанровых форм автобиографии обуславливает многообразие и разноречия в толковании самого этого термина, возникшего, как это часто бывает, много позднее обозначаемых им явлений. Термин «автобиография» является порождением нового времени и в древности не встречается. Согласно Оксфордскому Словарю английского языка, его впервые употребил Роберт Саути в 1809 году. Но в «Оксфордском справочнике по эпохе романтизма» (“An Oxford companion to the romantic age: British Culture 1776-1832”1) отмечается появление термина «автобиография» в 1797 году в рецензии Уильяма Тэйлора на книгу Исаака Д'Израэли «Дневники и само-биографии»
1 An Oxford Companion to the Romantic Age: British Culture 1776-1832 / Gen. ed. lain McCalman. - Oxford, New York: Oxford University Press, 1999.

(«Diaries and Self-Biographies»): «О широком распространении этого жанра можно судить по тому факту, что слово «автобиография» в действительности было введено в оборот в 1797 году в Уильямом Тэйлором в «Ежемесячном обозрении» (“Monthly Review”). <...> Тэйлор допускал, что этот неологизм «отмечен буквализмом», но именно он вошёл в употребление в последующие десятилетия 2. Таким образом, это первое упоминание слова «автобиография», которое закрепилось в современных языках и на которое ссылаются в современных российских исследованиях3.
Жанр автобиографии в своей эволюции сложен и противоречив: ему свойственны, с одной стороны, устойчивость, постоянство, а с другой стороны, изменчивость, гибкость. Отсюда трудности в определении жанровых признаков автобиографии. Не менее проблематично типологическое изучение автобиографии - поливариантного, разрастающегося в разных направлениях жанра. Возникает вопрос, за- счет чего обеспечивается единство столь изменчивого и широкого жанра? Во-первых, надо отметить, что автобиография ориентирована на историческое свидетельство, поэтому «правда» является ее основной, жанрообразующей категорией. Во-вторых, в автобиографии автор одновременно является персонажем, а ее содержание составляют реальные факты из жизни автора. По словам JI. Гинзбург, «литература воспоминаний, автобиографий, исповедей и «мыслей» ведет прямой разговор о человеке. Она подобна поэзии открытым и настойчивым присутствием автора»4.
Проблема автора, в свою очередь, связана с проблемой субъекта, его репрезентативной функцией, соотношением автора, повествователя, протагониста, их идентичностью, темпоральной проблематикой: время автора, время протагониста, историческое время. По мнению В. Мильчиной, «автобиография - это всегда акт преодоления уходящего времени, попытка
2 An Oxford Companion to the Romantic Age: British Culture 1776-1832 / Gen. ed, lain McCalman. - Oxford, New York: Oxford University Press, 1999. - P. 411.
3 См.: Хорьков М. Заданность формальной выразимости / М. Хорьков // «Коллаж-3». - М.: 2000. - С.85; См : Халтрин-Халтурина Е. В. Поэтика «озарений» в литературе английского романтизма: Романтические суждения о воображении и художественная практика / Е. В. Халтрин-Халтурина. - М.: Наука, 2009. - С. 24.
4 Гинзбург Л.Я. О психологической прозе / Л.Я, Гинзбург. - Л.: Сов. писатель, 1971. - С.133.

точный баланс счастья: “And now, reader, we have run through all the ten categories of my condition, <...> the elements of that happiness” («А теперь, читатель, когда мы проследили все десять категорий, характеризующих моё состояние, <.. .> элементов этого счастья»), - автор идёт вспять, возвращаясь к той самой фразе, с которой этот анализ начался: “in a cottage among the mountains, on a stormy winter evening” («в доме, среди гор, в метельный зимний вечер»): “And now, reader, we have run through all the ten categories of my condition, as it stood about 1816 -1817, up to the middle of which latter year I judge myself to have been a happy man; and the elements of that happiness I have endeavored to place before you, in the above sketch of the interior of a scholar's library, in a cottage among the mountains, on a stormy winter evening” [18.100] («А теперь, читатель, когда мы проследили все десять категорий, характеризующих моё состояние таким, каким оно было с 1816 по 1817 год, я полагаю, что я был счастливым человеком вплоть до середины последнего года; и элементы, составляющие это счастье, я попытался предложить тебе на рассмотрение в вышеприведённом наброске интерьера библиотеки учёного, в доме, среди гор, в метельный зимний вечер»).
Этот резюмирующий повествовательный уровень производит своего рода кинематографический эффект, противоположный начальным «кадрам». Если в начале этой «живой» картины общий план открывал панорамный обзор, который в дальнейшем становился всё уже с приближением «камеры», а предметы, попадающие в объектив - всё крупнее, то в конце «фильма» «камера» удаляется, предметы становятся всё меньше, а панорама захватывает всю совокупность пространства и времени счастья.
И всё же, окончательный переход от прошлого времени повествователя к настоящему, от повествования как истории - к моменту наррации, от композиционной единицы «Радости опиума» - к «Горестям опиума» в полной мере состоялся лишь в финальном прощании: “But now farewell, a long farewell, to happiness, winter or summer! farewell to smiles and laughter! farewell to
peace of mind! farewell to hope and to tranquil dreams, and to the blessed