Национальные художественные традиции и становление повествовательных жанров в абазинской и абхазской литературах : Сравнительно-типологическое исследование

• Автор: Бебия, Стэлла Леонидовна
• Шифр специальности: 10.01.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Карачаевск
• Количество страниц: 145 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА
ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫЕ ТРАДИЦИИ ФОЛЬКЛОРА И ИХ РОЛЬ В ВОЗНИКНОВЕНИИ И СТАНОВЛЕНИИ ЖАНРОВОЙ СИСТЕМЫ ПРОЗЫ В АБХАЗСКОЙ И АБАЗИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРАХ
ГЛАВА II
РОЛЬ ФОЛЬКЛОРНЫХ И ЛИТЕРАТУРНЫХ
ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫХ ТРАДИЦИЙ В ФОРМИРОВАНИИ МАЛЫХ ЖАНРОВ ПРОЗЫ
ГЛАВА III
ЖАНРОВО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПЕРВЫХ ПОВЕСТЕЙ И РОМАНОВ: ДИНАМИКА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ФОЛЬКЛОРНЫХ И ЛИТЕРАТУРНЫХ ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫХ ТРАДИЦИЙ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ
Каждая национальная литература, как бы она далеко ни ушла в своем развитии, непосредственно вырастает из фольклора и никогда не прерывает связей с ним. Фольклор с его развитой системой жанров, в которых отложились и закрепились художественные средства освоения бытия и человека, становится почвой, которая питает возникающую письменную литературу. Более того, он остается составной частью письменной культуры и тогда, когда литература достигает эстетической зрелости и складывается в самостоятельный вид искусства со своими законами, со своей системой изобразительных и выразительных средств. Естественно, взаимоотношения двух видов искусства -устного народного творчества и письменной художественной литературы -различны в разные исторические периоды развития письменной словесности, но между ними нет непроницаемой стены: их взаимодействие, исторически видоизменяясь, никогда не прерывается. Отсюда - необходимость конкретно-исторического рассмотрения фольклорно-литературных взаимосвязей на различных этапах развития искусства слова.
Можно без особой натяжки сказать, что нет литературы без опоры на накопленные веками устным народным творчеством художественноэстетические завоевания, и нет писателя без фольклора. Это и понятно, ибо возраст даже самой древней письменной литературы исчисляется веками, а возраст фольклора - тысячелетиями. Авторитет фольклора держится на многовековом опыте освоения мира словом, который не может игнорировать ни нарождающаяся письменная литература в целом, ни создающий новые художественные ценности индивид - писатель. Последнее особенно актуально для новописьменных литератур, еще тесно связанных с породившей их почвой, -устным народным творчеством.
Однако, необходимо помнить, что фольклорные традиции могут играть как позитивную, так и негативную роль в формировании письменной литературы. Механическое следование стереотипам, выработавшимся в устном

творчестве, могут затруднить овладение, скажем, принципами психологического анализа действительности и характеров персонажей, а творческое, диалектическое - оплодотворять индивидуальное творчество национально самобытным образным освоением бытия и человека. Этот аспект роли фольклора в становлении письменной художественной культуры имеет важное теоретическое и, что еще более важно, практическое значение. Мы пытаемся не упустить указанный момент при рассмотрении творческой практики того или иного писателя и литературного процесса в целом.
В предлагаемой работе мы исходим из того факта, что фольклор оказал глубокое влияние (при всех диалектически противоречивых формах этого влияния) на возникновение и становление письменной литературы, формирование ее жанровой системы, на своеобразие ее стиля, языка, специфики образного отражения бытия и создания характеров-типов. При этом мы осознаем, что переход от одного вида словесного искусства к другому- от фольклора к письменной литературе - занимает достаточно длительное историческое время, и этот переход дается порою трудно, сопряжен как с удачами, так и с потерями. Тем не менее, мы разделяем точку зрения А.М.Горького, который в статье «Разрушение личности» утверждал, что лучшие произведения всех стран почерпнуты из сокровищницы коллективного творчества народа, где уже издревле даны все поэтические обобщения, все прославленные типы и образы [44;45]. Исторически небольшой опыт развития новописьменных абхазской и абазинской литератур подтверждают наблюдение русского писателя.
Как отмечает абхазский писатель А.Н. Гогуа, «могучие образы (народных героев - С.Б.) жили в душе каждого горца, сопутствовали ему и в горе, и в радости, воодушевляли, вселяли силу и надежду...» [50;484].
Исследователи фольклора абхазо-адыгских народов отмечают, что преобладающее развитие в нем получили эпические жанры, что объясняется особенностями бытия народов. На протяжении всей многовековой истории абхазы, абазины, адыги, убыхи вынуждены были вести борьбу за свободу и само-

рукоять ушла в землю»[92;65]; «Едет всадник, пожирает молнию»[97;99]; «Пар, который они (кони - С.Б.) выдыхают, стоит облаком над ними. Земля стонет, пламя исходит от них (противников - С.Б.)»[92;99]. Гиперболически необычна и сила богатырского удара. Вот как «состязаются» два извечных противника - Кув Арпыс и айныж Арджхоу: «Арджхоу бил плечом огромное колесо. Оно, перелетая через горы и долины, доходило до Кувы Арпыса. Кува Арпыс подставлял голову под удар колеса и возвращал его назад»[92;54-55]. Айныж «поднял огромный камень-валун, подбросил его высоко в небо, и когда и он опустился, ударил лбом и разбил на мелкие части»[92;70].
В описаниях скачек, меткости и силы стрельбы, воздействия на природу, гнева богатыря основной выразительный прием - гипербола: «Сосруко взял лук и выстрелит в звезду: посыпались искры»[92;67]; «Громоподобно вскричал я»[92;105]; «Ударил по кадке Кабыж, вода с шипением закипела»[92;112] и т.д.
Гиперболически преувеличены размеры жилища великанов, их рост, сила, продолжительность жизни. Так, например, в абазинских сказаниях в хижине айныжа могли свободно разместиться двадцать всадников. Очаг великана величиной с гору. «Оживший» череп сообщает Сосруко: «Я умер в расцвете сил - в пятьсот лет. В наше время век айныжей был в тысячу лет»[92;89]. Гиперболизируются не только мифические персонажи, но и реальные противники Сосруко. Так, случайный встречный кладет Сосруко себе в рот, чтобы спрятать его от преследователя, Тутараш, настигнув Сосруко, «выхватил его из седла и подбросил, словно пух куриный»[92;104].
В эпосе гиперболически продлены и пространственно-временные категории. Как справедливо указывал В.М. Гацак, «время здесь выступает не просто мерой длительности, протяженности, эпичности самого действия»[42;51]. Так, Сосруко, отправившись за украденными семенами проса, переваливает, как отмечено уже, через шестьдесят гор, через шестьдесят рек, через три моря. В другом сказании - «нарты четырнадцать дней и четырнадцать но-