Карамзин и карамзинизм в литературном сознании современников

• Автор: Комарда, Татьяна Геннадьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 206 с.

Содержание
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕПУТАЦИЯ КАРАМЗИНА
Самонадеянный, невежественный, безнравственный Карамзин
Чувствительный сочинитель 2S
И.М. Карамзин и A.C. Шишков
Арзамасский лик Карамзина
Старец ~ демиург
ГЛАВА 2. ПОСЛЕДОВАТЕЛИ И ЭПИГОНЫ: ЖУРНАЛЫ КАРАМЗИНСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА
«Патриот» Владимира Измайлова
Измайлов и Карамзин
Историческая утопия Измайлова
Чувствительный философ
«Московский Меркурий» П. И. Макарова
Мода на чувствительность
Повести и путешествия
Макаров и Карамзин
«Аглая» князя Петра Шаликова S
Полезные безделки
Структура издания
Репутация «Аглаи»
По следам Карамзина
«Российский музеум» В. Измайлова
Культурная география начала XIX века глазами В. Измайлова
Философ резвый
«Бланжевые чулки»: «Дамский журнал» - издание князя Петри Шаликова
ГЛАВА 3. ПОЭТИКА КАРАМЗИНА И РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА
НАЧАЛА XIX ВЕКА
«Марьина роща» В. А. Жуковского и повести и H. М. Карамзина
Карамзин и элегическая школа
Архитектурные метафоры в литературной поэтике конца XVIII - начала XIX века.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ПРИМЕЧАНИЯ
БИБЛИОГРАФИЯ

Введение
В последние двадцать лет место Карамзина в литературной иерархии начала XIX ввека было переосмыслено; его роль в формировании русской национальной культуры вновь стала очевидна, а «История Государства Российского» выдержала несколько переизданий, уверенно конкурируя с фундаментальными историческими сочинениями более позднего времени. В научной среде интерес к Карамзину одинаково присущ филологам и историкам; две крупнейшие монографии о писателе, во многом определившие современные тенденции изучения его наследия, были созданы соответственно Ю. Лотманом' и Н. Эйдельма-ном.
Совершенно очевидно сегодня, что авторитет Карамзина был столь велик, что влияния писателя не могли избежать ни его литературные и идейные сторонники ни противники. Так или иначе тема литературных отношений между Карамзиным и его современниками затрагивалась в работах целого ряда исследователей: Н. К. Пиксанова3, М. А. Арзумановой4, Н. Н. Петрунинойд Н. Д. Кочетковой6, Ф. 3. Кануновой7, О. Б. Кафановой8, Ю. М. Лотмана9, В. Э. Вацуро10, Б. А. Успенского11, В. М. Живова12, В. И. Кулешова13 и др.
Между тем, до сих пор не существует единого монографического исследования, в котором предпринималась бы попытка сопоставить различные интерпретации творческой деятельности Карамзина его современниками, изучить восприятие его писательского и человеческого облика на фоне сложной культурной динамики начала XIX века. Этой проблематике посвящена отдельная глава настоящей диссертации. В то же время, как нам кажется, речь должна идти также об уникальном явлении, возникшем благодаря писателю и непосредственно связанном с его

именем — карамзинизме.
Карамзинизм, под которым понимаются не только литературные заимствования и подражания эпигонов писателя, но и целый ряд бытовых и мировоззренческих стереотипов, воспринятых русской дворян-
ской интеллигенцией начала XIX века, возник отчасти по аналогии с такими явлениями европейского Просвещения, как вольтерьянство или руссоизм1'. С другой стороны - это уникальное состояние русской культуры, никогда впоследствии не возобновлявшееся.
«Русская литература знала писателей более великих, чем Карамзин, знала более мощные таланты и более жгучие страницы. Но по воздействию на читателя своей эпохи Карамзин стоит в первом ряду, по влиянию на культуру времени, в котором он действовал, он выдержит сравнение с любыми, самыми блестящими именами»
Вернувшись из-за границы, Карамзин немедленно стал одним из самых заметных и популярных сочинителей в России. За ним наблюдали, о нем распускали слухи, им восторгались, его осуждали - в общем, им интересовались.
«Письма русского путешественника» и произведения, создававшиеся на протяжении последней декады XVIII столетия, прочитывались как своего рода программа, возводя в ранг культурных ценностей целый ряд поступков и состояний17. Каждодневная жизнь наполнялась смыслом и пафосом творческого созидания. На пересечении литературы и быта создавались особые поведенческие жанры.
Чувствительный философ - ролевая доминанта эстетики карамзи-низма. Этот тип героя заполнял собой все пространство сентиментальной повести рубежа веков, а также возрождающегося в начале XIX века жанра элегии. Более того, последователи Карамзина, наиболее яркими из которых были В. Измайлов и князь П. Шаликов, сознательно строили собственную жизнь по заданному трафарету. Бытовая ниша «чувствительного философа» предполагала богатый арсенал изобразительных средств. Основное психологическое состояние чувствительного философа - меланхолическая созерцательность, основная интонация его высказываний - жалобы и лирические медитации на тему тленности земного счастья. Зоной приложения этих эмоций оказывается изображение своих собственных страданий и страданий своих близких. Карамзин од-

развития русской литературы, продуктивность языковой реформы.1'2 Камнем преткновения в отношении Шишкова с писателями - карамзинистами становится непременное желание последних навязать, с точки зрения Шишкова, русской публике французскую эстетику, систему литературных и философских ценностей, саму манеру мыслить и, самое главное, пути собственно языковой эволюции. Считая такую тотальную зависимость русской культуры от французской рабской, Шишков вступил с ней в борьбу.
Отстаивая всеми силами национальную самостоятельность и самобытность, отталкиваясь от французской литературной и философской традиции, Шишков парадоксальным образом и в то же время вполне закономерно следовал исторической концепции Руссо. В ответ на упрек, сделанный Руссо Петру I: «Он хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских»173,-Шишков пишет: «Петр Великий желал науки преселить в Россию, но не желал из Россиян сделать Голландцев, Немцев или Французов; не желал русских сделать не русскими»1 '
Его первая посвященная этой теме книга «Рассуждение о старом и новом слоге» обладала не только полемическим пафосом, но и попыткой создать собственную национальную литературно-языковую перспективу. Задача, поставленная перед собой Шишковым, заключалась в том, чтобы увидеть культуру России в контексте прочих европейских культур как равную и самостоятельную, доказать ее объективную ценность и независимое происхождение. Очевидно, что не будучи особенно сведущим в древнерусской истории, Шишков идеализировал прошлое России, создавая миф о своего рода золотом веке русской культуры.
В доказательство значимости древнерусской культуры Шишков пишет, что язык славенский « ...во второмнадесять веке уже столько процветал, сколько французский язык стал процветать во времена Лю-