Художественная танатология в творчестве Л. Н. Толстого 1850 - 1880-х гг. : Образы и мотивы

• Автор: Семикина, Юлия Геннадьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Волгоград
• Количество страниц: 180 с.

Содержание

Введение
Глава I. Танатологическая проблематика в раннем творчестве
Л. Н. Толстого
Глава II. Эстетика и поэтика смерти в романе Л. Н. Толстого «Война и мир»
Глава III. Религиозно-философские и социально-этические аспекты самоубийства в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина»
Заключение
Литература

Введение
Вопросы бытия и небытия относятся к наиболее остро переживаемым проблемам духовного развития человечества не только в биологическом, но и в религиозном, философском и, конечно, художественном аспектах.
Искусство — вызов смерти. Бессмертные творения гениев дают свое решение вечных вопросов, противостоят бессмысленности природного круговорота, слепой силе рока. Конечно, страх смерти неизбежен, т.к. человека всегда пугает неизвестность. В ситуации перед лицом небытия, которую можно назвать «пороговой», «пограничной», происходит подчас кардинальная переоценка многих ценностей.
Любой культуре и любому социуму присуще свое представление о смерти. «Существует связь между установками в отношении к смерти, доминирующими в данном обществе на определенном этапе истории, и самосознанием личности, типичной для этого общества» [Гуревич, 1992: 12]. Последние минуты на земле можно считать важнейшим прижизненным испытанием. Каждый умирает по-своему. Тем не менее, смерть индивидуума обогащает коллективный опыт, вносит коррективы в осмысление человечеством своего исторического существования. Отношение к «пороговой» ситуации является основанием, хотя и не единственным, для выделения двух типов мировоззрения: этикопозитивистского и религиозно-идеалистического. Согласно первому, смерть — конец биологического существования индивида. Все умирает вместе с человеком: знание, опыт, неповторимость личности, богатство ее души. Мы бессмертны до тех пор, пока о нас помнят люди. Что мы оставим потомкам после себя? Если индивид понимает, что каждый должен внести свой личный вклад в развитие человечества и пытается достичь этого, то он в состоянии нравственно победить смерть. И эта этическая точка зрения, восходящая к естественнонауч-

ным представлениям, долгое время господствовала в нашем обществе. В своих выводах она, разумеется, содержит момент истины, но далеко не исчерпывает всего существа проблемы.
Согласно второй точке зрения, смерть — лишь переход в иной мир, иную форму существования. Вследствие подобных размышлений о целях личного бытия возникла потребность преодоления трагического отношения к смерти, появилось стремление дать ей разумное истолкование, выходящее за пределы естественно-научных представлений. В этом плане вопрос об инобытии ставят все мировые религии. В рамках религиозных систем осмысливается накопленный человечеством нравственный опыт. «Страх смерти всегда был одним из важнейших стимулов религиозного мировосприятия. Признание потустороннего существования души человека также сопряжено со страхом перед этим инобытием. Каково оно? Все религии решали этот вопрос в плане высокой награды за добрые дела и сурового наказания за злые» [Лукашевский, 1989: 49].
Однако как в первом, так и во втором случае танатос выступает как важнейший конститутивный момент сознания. «Смерть сильна своей неизвестностью, человек слаб своим незнанием смерти. Поэтому единственная возможность бороться со смертью — это узнать о смерти хоть что-то в течение жизни», — пишет современный философ [Абышко, 1992: 50]. Познавательная функция искусства в целом и, прежде всего, литературы в этом отношении неоценима.
Оппозиция «жизнь» — «смерть» неизбежно связана с понятиями «душа» и «бессмертие». И этот смысловой комплекс, обладающий неисчерпаемым количеством ассоциаций, воплощается в художественном произведении в качестве основной идеологической и эстетической доминанты. Изучение под данным углом зрения творческого наследия прошлого дает возможность понять ментальность общества определенной эпохи, что, в свою очередь, способствует более глубокому постижению ценностных смыслов текста, самой природы творчества. Эстетический аспект танатологической проблематики был в свое

млра к миру», осмысление путей достижения общего блага и уяснение органически связанной с этой проблемой темы нравственного самостояния личности продолжались до конца жизни», выделяет именно «Набег», как произведение, которое «исследованием извращенных представлений о добродетелях кардинальных предвещает вхождение в сферу толстовского внимания добродетелей христианских» [Галаган, 1981: 47].
Для более последовательного решения философско-этических и эстетических проблем автор строит свое произведение на принципе параллелизма: мир людей — мир природы; солдаты — офицеры; офицеры, определяющие линию поведения в соответствии с общественным мнением, и капитан Хлопов. Как уже отмечалось, принципиально важную роль в освещении этих проблем играют пограничные экстремальные ситуации, связанные со смертью.
По Толстому, в современном ему обществе складываются поведенческие стереотипы у людей, не имеющих твердого «стержня», устойчивых жизненных позиций, изменяющих своей внутренней нравственной сути. Человек становится жертвой подражания заданным образцам. На их формирование оказывает влияние общественное мнение, которое зачастую осмысляется Толстым как мнение извращенное, провоцирующее людей следовать ложным идеалам.
Персонажи «Набега», попадая в экстремальную ситуацию и руководствуясь поведенческим стереотипам, установкам, т. е. руководствуясь ложными добродетелями и стремясь к личному самоутверждению, совершают неразумные поступки, теряют ощущение реальности и часто бессмысленно погибают. Так, прапорщик Аланин, не имя опыта, хочет проявить себя уже в первом походе, не задумываясь о возможной цене своего легкомыслия. Он живет в мире иллюзий, играет жизнью, не осознавая реальности должным образом. Персонаж ищет одобрения «извне», пытаясь самоутвердиться любой ценой. Мы узнаем фамилию героя, когда капитан Хлопов представляет его волонтеру. В дальнейшем персонаж именуется не иначе как «молоденький прапорщик», «молодой прапорщик», «хорошенький прапорщик». Видимо, Л. Н. Толстой