Проблема свободы и необходимости в романе Л. Н. Толстого "Анна Каренина" и ее интерпретация российскими учеными

• Автор: Касьян, Наталья Ивановна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Орел
• Количество страниц: 193 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Г лава 1 Проблема свободы в этико-философских воззрениях Л.Н.
Толстого и в романе «Анна Каренина»
Глава 2 История изучения романа «Анна Каренина» российскими
учеными
Заключение
Список литературы

Введение
В процессе работы над «Анной Карениной» у Толстого зарождались ростки его нового миропонимания. «В этом плане, - пишет Купреянова, - «Анна Каренина» явилась своего рода художественным «черновиком» «Исповеди» [79; 250]. Новые идеи, представления и чувства не могли уже уместиться «в рамках собственно эстетического сознания», требовали «иных... нехудожественных принципов своего «сцепления» для окончательного выражения себя. И потому непосредственно за «Анной Карениной» и как бы в качестве философского продолжения романа или комментария к нему Толстой написал «Исповедь» [там же].
В конце 1870-х годов Толстой оказался в состоянии острого духовного кризиса, который нашел свое отражение в романе «Анна Каренина», а позже и был выражен в «Исповеди».
Толстой был разочарован в историческом христианстве, официальной церкви: «Я перестал верить в то, что мне было сообщено с детства» [2;97]. «Люди мне опротивели, и сам себе я опротивел, я понял, что вера эта — обман» [2; 100]. Все чаще и чаще писатель стал задумываться о смысле жизни. На него стали находить минуты недоумения, остановки жизни, как будто он не знал, как ему жить. Потом эти минуты остановки жизни стали повторяться все чаще и чаще и всегда выражались одинаковыми вопросами: «зачем? ... ну, а потом?» [там же, с. 104]. Он искал такой ответ на эти вопросы, который не уничтожал бы смысл человеческого существования. «Я искал во всех знаниях и не только не нашел, но убедился, что все те,, которые также как и я, искали н знании, точно так же ничего не нашли, но ясно признали, что то самое, что приводило меня в отчаяние — бессмыслица жизни, есть единственное

несомненное знание, доступное человеку» [там же, с. 111]. Бого-отсутствие для Толстого стало источником отчаяния.
Отчаяние Толстого было так сильно, что временами он был близок к самоубийству: «Мысль о самоубийстве пришла ко мне так же естественно, как прежде приходили мысли об улучшении жизни» [там же, с. 106]. Однако он не убил себя, потому «что хотел употребить все усилия, чтобы распутаться» [там же].
Потребность в исповеди была связана у Толстого с поисками решения вопроса о смысле жизни, который приобрел для него важнейшее онтологическое значение. Не случайно он обращается к произведениям мудрецов, философов разных стран и эпох, пытаясь в них найти ответ на главный вопрос: как мне жить?
Изучение философии и опытных наук не смогли ответить писателю на вопрос о значении, целях и задачах человеческой жизни. Научные знания «прямо игнорируют вопрос жизни. Они говорят: «На то, что ты такое и зачем ты живешь, мы не имеем ответов и этим не занимаемся...» [там же, с.113]. Философия, хоть и ставит вопросы: «что такое я и весь мир? и зачем я и зачем весь мир?», с момента своего существования всегда отвечала на них одинаково: «Идеями ли, субстанцией ли называет философ сущность жизни, находящуюся во мне и во всем существующем, философ говорит одно, что эта сущность есть, и что я есть та же сущность...» [там же, с. 115]. Таким образом, и это «знание» не ответило на вопрос о нравственном смысле жизни человека. Выводы и заключения

«мудрецов» (Соломона, Будды, Сократа, Шопенгауера), о том, что «жизнь есть то, чего не должно быть, - зло, и переход в ничто есть единственное благо жизни» [там же, с. 122], не удовлетворили Тол-
Г стого.

страшною ценой стыда. Стыд перед духовною наготою своей давил её и сообщался ему» [1; 150-151].
Т. о. можно сказать, что Анна Каренина обладает тем духовным началом, которое противостоит всему ’’плотскому” и проявляется как совесть, как влечение к добру и отвращение к злу. «Она чувствовала, что в эту минуту не могла выразить словами того чувства стыда, радости и ужаса перед этим вступлением в новую жизнь.... Но и после, ни на другой ни на третий день, она не только не нашла слов, которыми бы она могла выразить всю сложность этих чувств, но не находила и мыслей, которыми бы она сама с собой могла обдумать всё, что было в её душе. Она говорила себе: «Нет, теперь я не могу об этом думать; после, когда я буду спокойнее». Но это спокойствие для мыслей никогда не наступало; каждый раз, как являлась ей мысль о том, что она сделала, и что с ней будет, и что она должна сделать, на неё находил ужас...» [1; 151]. «Анна переживает трагедию совести, - пишет Т.Барран, - которая имеет способность действовать как доброжелательно предупреждающая система, но так же имеет более темную функцию -ужасающую силу наказания тех, кто не следует её подсказкам. Ан-
I на не аморальная женщина. Фактически она обладает высоким уровнем личной морали. Её совесть потому говорит так громко и действует столь жестоко, что Анна пала в своих собственных глазах» [12; 54]. Анна отдается естественному влечению. Уровень
Г духовных исканий героини снижен, она живет эмоциями. Но со-
I; весть, как проявление свободной сущности, не дает ей передышки.
I' Её голос звучит из .глубины сознания, уже не предупреждая, а уг-
; рожая героине. Но охватившее чувство кружит ей голову. «Чело-

С; веку предстоит всегда... два выбора: поступать по плоти или по

Щ духу.... И раз выбор совершен... поступки определены с роковой