Мир и человек в художественном сознании М. Волошина

• Автор: Булгакова, Ирина Валерьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Воронеж
• Количество страниц: 200 с.

СОДЕРЖАНИЕ.
Введение
Глава

Основные аспекты художественной онтологии М. Волошина

§1. Динамические инварианты Бытие// Не-Бытие (жизнь//смерть) в творчестве

М.Волошина

§2. Диалог “я” с миром. Тема Двойника и двойничества в творчестве

М.Волошина

§3. Проблема действия//бездействия, активности//пассивности

§4. Категория земли в картине мира М. Волошина

Глава
Основные принципы художественного мировидения М. Волошина
§1. Время и начала мира в поэзии М. Волошина
§2. Миф как миромоделирующее начало в творчестве М. Волошина
§3. Синестетический образ М. Волошина (синестезия как принцип
мировидения)
Заключение
Сноски и примечания
Библиография

Введение
Исторически жизнь России на рубеже XIX - XX веков отливалась в своеобразные формы: происходила смена философских и эстетических ориентиров, возникали новые понятия, концепции, касающиеся нового отношения человека к происходящему во внешнем мире. Как пишет Е. Г. Мущенко в статье “Человек и мир в искусстве эпохи рубежа. 1880-1916”, “идея новизны, обозначившаяся в конце XIX века как возможность, в начале века следующего уже обретает качественный смысл и категориальный характер” (261, 15), что влечет за собой и преобразование категорий сознания (мироощущение, мирочувствование).
Различные течения в искусстве конструировали свою модель мироустройства, сказывался, ставший актуальным, субъективный момент в восприятии времени. “Время как бы ускорило свое движение, стало более насыщенным и более содержательным” (115, 11). Писательское сознание этого периода “пребывало в предчувствии общественных потрясений,... мысль о них, их ощущение объективно давали о себе знать в подтексте...произведений. Личные катастрофы и неурядицы, трагические финалы жизненных судеб приобретали внеличный (“надличный”, “сверхличный”) оттенок. Господствующее место в сознании писателя теперь заняла личность, выявлявшая себя во всей возможной совокупности своих исторических и общественных связей, осознавшая...общее неблагополучие жизни, впитавшая напряженное ожидание перемен...” (115, 12). Общее сознание чрезвычайности, по мнению С. А. Венгерова, стремительно нарастало: “С середины 1890-х годов все определенно сознавали, что начинается нечто совсем новое, небывалое в русской жизни... Все жили в каком-то сплошном угаре, самое невероятное казалось вероятным, фантастика захватила всех...” (322, 34). “...Множественность идей и калейдоскоп фактов реальной жизни увеличивали настроение “катастрофичности”, одновременно подталкивали к поиску универсальных решений, к соединению несоединимого; и здесь уже были важны не столько логика, сколько предчувствие, пророчество, прорыв в тайну” (259,4) *.
Апокалипсическое мироощущение, характерное для европейской культуры конца XIX -начала XX века, со свойственным ей поворотом “к архетипным истокам национального сознания, к софиологическому мироощущению и эсхатологизму, прозревающему в истории метаисторию” (437, 11), нашло свое отражение и в творчестве русских символистов. Причем, как пишет М. В. Яковлев, “своеобразие культурно-исторического момента в целом определялось феноменом самораскрытия мифологической или мистериальной потенции сознания. Мир стал восприниматься не только в пространственно-временных или биологических системах физического космоса” (437, 12). Человекознание на рубеже XIX - XX

Курсив в цитатах наш. Подчеркивания цитируемых авторов оговариваются особо. - И. Б.
вв. не ограничивалось научным, философским и богословским знанием, возникали разные направления антропологии (социальная, культурная и т.д.), но особая значение приобретала поэтическая антропология. Поэзия всегда воспринималась как средство саморазвития и самопознания человека при помощи поэтического слова, порождающего живое событие -состояние души и состояние мысли, при этом происходит трансформация быта в бытие, то есть мир начинает приобретать тот смысл, который придает ему поэт (шире - человек, обладающий образным мышлением), исходя из своего внутреннего видения, граничащего с пророчеством, ясновидением, выявляя символы, читая знаки, намекая на тайное, но главное - придавая бытию подлинный, порой трагический смысл.
“Крупный художник всегда находится в центре основных культурных “потоков” своего времени, осознавая свою художественную миссию и остро реагируя на подспудные настроения, вызревающие в обществе; которые он сам может и не осознавать в полной мере. И то, что отливается затем в живописных работах, теоретических трудах, публицистике, - это уже рационализированная и упорядоченная запись свершившегося” (321, 6). К таким художникам по праву можно причислить и М. Волошина, блестящего эссеиста, литературоведа, исследователя искусств, художника, поэта, мыслителя и пророка, внутренний мир которого был разомкнут во все эпохи, времена и религии.
Интересной представляется судьба волошинского наследия. Современникам Волошин-поэт представлялся фигурой, мягко выражаясь, загадочной и сотканной из противоречий. С одной стороны, человек-скандал, почти каждая публичная лекция и выступление которого в печати имело “успех скандала”, о чем, например, пишет М. Сабашникова (81, 161), этот “великий любитель и мастер бесить людей”, так в мемурах отозвался об этом человеке В. Ф. Ходасевич (398, 376), теософ и мистик, “тайный ученик тайного учения о тайном”, так назвала его М. Цветаева (403, 433)), величественный “олимпийский бог, венчанный полевыми цветами”, плюс “покровительственная и вместе елейная манера, цепкий и масляный взгляд, а вместе с тем какая-то фальшь...”, так увидела его в те годы Я. Сомер (355, 123), аскет и эротоман в одном лице, так выглядит он в заметке критика-современника С. В. Яблоновского (434, 3), мифотворчество, мистификация и игра. Но с другой - честность и правдивость поэта, некое постоянство жизненной позиции и принципов: мыслитель-отшельник, далекий от политики, сквозь миф о Киммерии прозревавший древность и историю народов и цивилизаций, в годы смуты защищал Человека, не делил людей на белых и красных, но делал все возможное “чтоб братьям помешать / Себя губить, друг друга истреблять” (“Дом поэта”, 1926).
Шумиха и различные толки вокруг его имени мешали М. Волошину - поэту (70,353), и как поэт он так и не получил должного признания. Так случилось, что М. Волошин, “находясь в эпицентре русской культуры начала XX века” (347, 170), так и не узнал всероссийской славы,

В философской системе М. Волошина Не-бытие есть Бытие за гранью нашего бытия, мыслимого нашим настоящим сознанием Существования. Смерть у М. Волошина - потеря формы, возврат в Хаос, ожидание нового воплощения, оформления:
.. .душа больна одним Искушением: развоплотиться.
(“.Россия "(2), 1915).
Развоплощение - это всегда освобождение, переход к другому сознанию (архаическому сонному) через смерть, ибо форма внутри макротекста лирики М. Волошина однозначно понимается как тюрьма, темница:
Быть заключенным в темницы мгновенья,
Мчаться в потоке струящихся дней.
(“Когда время останавливается’’ (2), 1905) Человек именно в это мгновение, на границе времени и вечности, живет и умирает, существует одновременно по “ту” и по “эту” сторону границ бытия. В письме к М. С. Цетлин от 15 сентября 1915 г. М. Волошин потребностью воплощения объясняет природу чувственности: “Мне кажется, что в мировой гармонии у чувственности - явления по самому существу противоположного любви - нет иного объяснения, кроме того, что так в нашем мире проявляется чье-то желание воплощения”. С точки зрения теософской доктрины, само появление жизни обусловлено желанием сознательной жизни у всего (от атома до солнца). Это и есть “отражение Божественной Мысли, устремление к объективному существованию, к закону, чтобы Вселенная существовала” (38, 82).
Так как воплощение не единственно, развоплотившись, мы воплощаемся в другой форме, то, как следствие, возникает очень важная в рамках мировоззрения М. Волошина категория памяти:
В нас тлеет боль внежизненных обид.
Томит печаль, и глухо точит пламя,
И всех скорбей развернутое знамя В ветрах тоски уныло шелестит.
(“Corona astralis ’’ (VII), 1909))
Человек, обладая памятью, вечно живет и в то же время вечно умирает. “Смерть” и “тьма” получают нетождественное семантическое наполнение. Смерть означает всего лишь возвращение в Не-бытие (тьму), переход к инобытию человеческого “я” в сакральном времени, возвращение к изначальной Пустоте, которая суть то, откуда все появляется и куда все возвращается для нового возникновения:
Когда ж уйду я в вечность снова?
И мне раскроется она,