Проза поэта: лирические компоненты стиля В.Набокова : На материале сборника рассказов "Весна в Фиальте"

• Автор: Ким Юн Ен
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 145 с.

Глава 1. Взаимодействие поэзии и прозы в новеллистике В.Набокова
1.1. Ритмические факторы композиции в «Весне в Фиальте» и
композиционная «матрица» рассказа «Круг»
1.2. Заглавие как семантическое ядро рассказа
1.3. Набоковское представление о слове на фоне эстетических
концепций символизма, акмеизма и футуризма
1.4. Метризация прозы в рассказах В.Набокова
1.5. Функции словесной игры в рассказах В .Набокова
1.6. Моделирование читательского восприятия в новеллистике
В. Набокова
1.7. Мотивно-тематические взаимоотражения набоковских
рассказов и проблема их циклизации
Глава 2. Тема творчества как смысловой инвариант набоковских рассказов
2.1. Конструкция «текст в тесте» как генератор смысла
рассказа
2.2. Мотивы зрительных способностей персонажа и его восприятия времени на фоне визуальной выразительности текста и его темпоральной организации
2.3. Проблема двоемирия и мотив «границы» между мирами в набоковских рассказах
Заключение
Библиография
Пока прошлое не обретает какую-то определенную форму в сознании человека, оно не имеет для него значения. Чтобы эта форма появилась, нужно рассказать о прошлом, потому что в процессе рассказывания человек упорядочивает свое восприятие, отделяет важное от несущественного, выстраивает иерархию значений. Обычный человек, обращаясь к прошлому, не ставит перед собой задачу увековечить его: он руководствуется прагматическими (вспомнить важный факт), педагогическими (привести назидательный пример своим детям) или ностальгическими (еще раз пережить счастливое мгновение) побуждениями.
Иначе рассказывает о прошлом мастер слова. Задача художника заключается в том, чтобы сделать прошлое частью настоящего, т.е. материализовать его в конкретном художественном образе. Этим и объясняется неотделимость воспоминания от восприятия в рассказах Владимира Набокова. Несмотря на огромное количество исследовательских работ о набоковском творчестве, жанру рассказа в его наследии до сих пор уделяется не слишком много внимания. Современники Набокова считали его рассказы второстепенными и художественно несовершенными произведениями по сравнению с романами писателя. Так, например, в рецензии на сборник «Возвращение Чорба» М. Цетлин писал: «Рассказы Сирина несколько слабее его романов. Автор как будто делает в них опыты, экспериментирует»'.
1 Цетлин М. В.Сирин. Возвращение Чорба. Рассказы и стихи //Pro et Contra. Т.1. СПб., 1997. С.219.

В современном набоковедении преобладает взгляд на рассказы Набокова как на лабораторную мастерскую, в которой испытывались тематические, сюжетные и стилистические ходы будущих романов. Разумеется, рассказы писателя тесно связаны с его романами и часто являются либо предварительными набросками, либо дополнениями к романам. Эту особенность отмечал и сам Набоков: «Рассказ — маленький спутник, вращающийся вокруг романа»2.
Однако нельзя не подчеркнуть, что Набоков, в отличие от Чехова, который ощущал своего рода комплекс неполноценности рассказчика3, не признавал иерархического преимущества большого жанра над малым. Набоков, сравнивая Чехова со «спринтером», полагал, что назначением его как писателя являлось создание именно рассказов, а не романов. Вопрос о художественном достоинстве произведения для Набокова оказывается не связанным с проблемой жанра, о чем свидетельствует тот факт, что писатель ставит рассказы Чехова выше романов Достоевского: «Человек,
2 Набоков В.В. Предисловие к английскому переводу рассказа «Круг» // Набоков В.В. Русский период. Собр. соч. в 5 томах. СПб.: «Симпозиум», 2000. Т.З. С.820. Далее все сочинения Набокова русского периода приводятся по этому изданию с указанием в скобках сокращенного названия (РП) и тома (римскими цифрами) и страницы (арабскими).
Рассказ «Письмо в Россию» вышел с подзаголовком «Из главы 2 романа «Счастье», неосуществленного романа писателя. В одном из интервью Набоков говорит о соотношении рассказа и романа: «Мне нравится, когда основная тема не только проходит через весь роман, но и порождает побочные темы» (Набоков о Набокове и прочем. Интервью. Рецензии. Эссе. М.: Изд-во Независимая газета, 2002. С. 401).
3 На основе переписки Чехова П.Вайль и А.Генис утверждают, что писатель отчетливо осознавал иерархию, в соответствии с которой автор рассказов несомненно ниже романиста: «Пока не решусь на серьезный шаг, т.е. не напишу роман» (П.Вайль и А.Генис. Народная речь. Уроки изящной словесности. С.251-252).

При решении метафизических проблем, по мнению Набокова, любые попытки определения их общепринятой логикой теологии, поиски окончательного ответа обречены на неудачу. Это - вечный порочный круг, в который и попадает Синеусов: «Вы опять попадаетесь в излюбленный человеческой мыслью круг». Тем самым Фаль-тер убедительно доказывает несостоятельность логического мышления, показывая парадокс внутри логики: «Гетерологично ли самое слово “гетерологично?”». В конце концов, судя по сюжетным обстоятельствам, оказывается, что синеусовский метод неприемлем для Фальтера, а язык Фальтера непонятен Синеусову, и это приводит Синеусова к провалу.
Так становится важным вопрос, каким методом молено постичь «загадку мира», которая открылась Фальтеру. Прежде всего, привлекает внимание то, что Фальтер сравнивает метафизические поиски с игрой в поиск спрятанных предметов, а открытие истины -со «случайным узнаванием». Можно предположить, что к такому восприятию истины, точнее ее носителя, опять-таки применен прием камуфляжа, но в этом случае не для «самозащиты» истины, а для защиты ее искателя, так как удар истины настолько силен, что смертельно опасен для заурядного человека. По этой причине Фальтер тщательно скрывает «суть тайны» за своими словами, сравнивая себя с «бедняком, получившим миллион, а продолжающим жить в подвале» (РП, У;132).
Итак, «тайна бытия» по самой своей природе может быть не столько раскрыта или пояснена, сколько проявлена, к тому же тайком. Другими словами, «главное», по сути дела, содержится не в открыто заявленном высказывании, а в незаметно выраженном