Духовно-нравственный надрыв (самоубийство) как культурно-историческая и философско-эстетическая парадигма в движущейся панораме русского литературного и общественного сознания рубежа XIX-XX вв. : К постановке философско-эстетической и культурно-правовой п

• Автор: Новаковская, Екатерина Александровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Краснодар
• Количество страниц: 193 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1 "Самоубивцы" в художественном мире Достоевского как деструкция духовно-нравственного жизнедискурса и трагическая иллюзия. Жанровостилевая и содержательно-психологическая трансформация "ухода в инобытие" в культурно-правовом . и художественном
контексте
Глава 2 Русский суицид в ретроспективной и поступательной динамике социально-исторических "напластований" рубежа Х1Х-ХХ веков
Заключение

Библиографический список

ВВЕДЕНИЕ
Рубеж XIX-XX веков для России - время глобальных перемен, которые в целом, с точки зрения национально-исторических, общественно-политических, философско-эстетических характеристик для отечественной культуры явились судьбоносными. Утрата духовного механизма соборности повлекла за собой деформацию основ русского жизнеустройства. По справедливому замечанию мит. Иоанна, «Православная Церковь лишилась своего канонического устроения, Царская власть попала под влияние светского мировоззрения, общенародное всесловное единство оказалось подорванным» (1). И как следствие: господство в 80-90-х годах прошлого века материалистической философемы, утверждающей приоритет материальных ценностей над духовными, неизбежно породило к началу нового столетия декструктивные явления, внешне проявленные в форме коллективной агрессии, войнах, революциях, массовых самоубийствах. Исследованию проблемы деструкции, разрушительных тенденций посвящены труды представителей русской философско-эстетической мысли рубежа веков - В.В.Розанова («О психологии терроризма», «Максим Горький о самоубийствах»), И.А.Ильина («Путь к очевидности», «Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий», «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний»), П.Струве («Некоторые черты нашего времени», Русская идейная интеллиген-
1. Мит. Иоанн. Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. Саратов, 1995. С. 211.

ция на распутье», «Гипноз страха и политический шантаж», «Заметки о плюрализме»), Н.Бердяева («Истоки и смысл русского коммунизма», «О назначении человека», «Судьба России»), В.Соловьева («Оправдание добра. Нравственная философия») и др. Несмотря на частности мировоззренческого порядка, присущие религиозным мыслителям, общим местом философско-эстетического дискурса тех лет явилось осознание того, что именно утрата свободы воли как «дара самоусиления», «дара бескорыстной любви», дара освобождения себя «от всякого неприемлемого и отвергаемого воздействия, как внутреннего, так и внешнего» (1) явилась одной из главных причин произошедшего раскола нации и утраты соотечественниками смысла жизни. «Нет смысла в жизни», - по мнению В.Розанова, - это и значит «никого не люблю». Ибо «любовь» и есть уже «смысл». И далее философ заключает: «Не есть ли в большей своей части «самоубийства» тайный уход из жизни тайного греха, вот этого сердечного, вот этого душевного, сводящегося именно к жестокости, к бесчувственности?» (2).
Существует европейская традиция суицидологии, основателем которой явился Эмиль Дюркгейм, автор работы «Самоубийство» (1897), сводивший всю мотивацию суицида к пагубному воздействию социальной среды. Беря за основу внешние факторы взаимодействия человека с окружающим миром,
1. И.А. Ильин. Путь к очевидности. Собр. соч. в 10-ги тт. Т. 3. М., 1994. С. 403.
2. В.В. Розанов. Легенда о Великои инквизиторе Ф.М.Достоевского. М. 1996. С.

иногда решает вовсе распрощаться с биологией, что и проделали Кириллов с Крафтом.
Все это рассуждения безрелигиозные, и Достоевский, конечно, рассматривал проблему "философского самоубийства" по-иному. Главную причину этого духовного недуга (да и вообще суицидного греха) он видел в гордости. Болезненная, воспаленная гордость - определяющая характеристика большинства типических героев Достоевского. Перипетии сюжетных коллизий романов Достоевского «Идиот», «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание» в основном построены на мучительном ущемлении этой гордости, на обыгрывании унизительных, постыдных или смешных ситуаций, на переходах от безмерного самомнения к столь же безудержному самоуничижению. Положительные герои — Мышкин, Алеша Карамазов — начисто лишены гордости и оттого кажется, что ногами они почти не касаются земли, словно бы парят над ней. Зато все самоубийцы греховного разряда, "некроткие", что кончают с собой без образа в руках и взора, обращенного к небесам, очень уж горды.
Нигилизм, в котором Достоевский видел страшную опасность для души и рассудка, является чистейшим продуктом человеческой гордости. Нигилист смотрит сверху вниз и на установленный общественный порядок, и на Бога. Таковы и главные самоубийцы Достоевского: Ставрогин — гордец, почитающий себя выше всех человеков, а Кириллов — гордец, не желающий склонять голову даже перед Господом. В чрезмерной гордости человеческого