Поэма "Великий инквизитор": семантическая модель и контур интерпретационного поля

• Автор: Строганцева, Наталья Вячеславовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Краснодар
• Количество страниц: 180 с. : ил.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Архитектоника поэмы
1.1. Жанровое наименование как коммуникативная стратегия
1.2. Символика имени и заглавия
1.3. Композиция поэмы:
1.3.1. экспозиция: комплекс оппозиций
1.3.2. реприза: молчание как художественный прием
1.3.3. диалогическое слово в поэме: монолог инквизитора в контексте мифа об Антихристе
Глава 2. Семантическая модель
2.1. Поэма как текст в тексте
2.2. Система повествовательных уровней
2.3. Поэма «Великий инквизитор» в контексте творчества Достоевского
Глава 3. Контур интерпретационного поля
3.1. Философы — интерпретаторы: парадоксы восприятия и диалог интерпретаций
3.2. Поэма «Великий инквизитор» в интерпретациях критиков и литературоведов
3.3. Интертекстуальность как форма интерпретациии
Заключение
Библиография

Введение
О Достоевском написано немало - изучение его творчества к началу XXI века превратилось в особую отрасль знания: исследуются общие вопросы творчества и отдельные произведения; осмысляются частные мотивы и структурные модели романов; в поле зрения ученых - философские, религиозные, мифологические, эстетические аспекты проблемы. Постепенное движение от философско-публицистических реакций к более объективным исследовательским подходам породило достаточно богатый спектр принятых трактовок поэмы «Великий инквизитор».
Именно широта диапазона, множественность интерпретаций произведений Достоевского, в частности, поэмы «Великий инквизитор», послужила стимулом настоящего исследования. Р. Бэлнеп говорил, что, если воздействие романа порождает сумбур, а его творческая история частично недоступна, единственное, что остается - изучать текст сам по себе, получив таким образом возможность, по крайней мере временно, перейти от вопроса «что говорит Достоевский?» к вопросу:: «как он это делает?»1.
Актуальность темы обусловлена необходимостью интерпретации поэтики Достоевского в плане демифологизации стереотипных представлений о творчестве писателя. Исследователи, обращаясь к анализу поэмы, затрагивали проблемы преимущественно религиозного, социально-политического и идеологического характера и практически полностью игнорировали аспекты собственно художественные. Восприятие поэмы существенно «искривлялось» идеологической позицией интерпретаторов. Критиков, за редким исключением (М. Бабович, Н.К. Савченко, В.Е. Ветловская, М.Я. Ермакова), практически не интересовали используемые автором приемы композиции, специфика повествовательной манеры, жанровые особенности, функция многочисленных символических образов и мотивов поэмы. Именно очер-
1 См.: Р. Бэлнеп Структура «Братьев Карамазовых». СПб., 1997. С. 28.
ченный диапазон интерпретаций поэмы побудил исследователя вспомнить о том, что романы Достоевского написаны «не идеями, а буквами», и внимательно «прочесть» поэму - не как клишированную эмблему, а как «сгущенный» роман, модель, где каждый семантический ход, конструктивное решение и художественная деталь требуют осмысления в свете единой художественной картины мира автора. С необходимостью подобного анализа связано применение новых подходов к анализу текста поэмы, позволяющих, с одной стороны, обнаружить комплексы смыслов, не выявленных прежде, а с другой - осмыслить произведение в его целостности. С популярных внешних объектов поэмы «Великий инквизитор» - идеологического контекста, истории создания, религиозных пресуппозиций и т.п. — акцент переносится на внутреннюю организацию текста и высвечивание авторской «точки зрения», что является весьма актуальным, учитывая «полифонию» текста Достоевско-, го. Такой анализ текста поэмы, позволяет уточнить рубеж между творчеством писателя и сотворчеством его читателей и исследователей.
Идея М.М. Бахтина о вакантности места автора, стоящего над героями подвергалась концептуальной критике многих исследователей — В.Е. Вет-ловской, А.К. Жолковского, В. Шмида2. Причем «полифония» представляется конститутивной для формы его романов - в полном соответствии с теори-
2 О парадоксах авторской власти Достоевского читаем у А.К. Жолковского: «авторские» функции в романах Достоевского рассредоточены, а квази-авторские фигуры столь решительно ослаблены, что не создается ощущения безапелляционного авторитарного контроля. «Излюбленным сюжетным ходом в романах Достоевского является провал планов рационалиста — манипулятора, высокомерно проигнорировавшего человеческую непредсказуемость «Другого», как правило, своего более рядового партнера <...> Важный аспект этого инварианта состоит в последовательном упоре на его дискурсивную природу: манипулятор по-авторски «прописывает» некий «скрипт», схематизирующий, опредмечивающий его; тот, однако, в союзе с «реальностью», «прочитывает» и «переписывает» скрипт по-своему, тем самым опровергая свою механистичность и вольно или невольно превосходя «автора» в сценарном искусстве» [Жолковский 2001,237].

зывания и его отношения к изображаемому. Монолог инквизитора сближается с лирикой на основе формально-субъектной организации - весь текст основной части поэмы принадлежит одному субъекту речи - инквизитору, весь текст организуется субъектом сознания с прямо-оценочной точкой зрения, что составляет схему именно субъектно-объектных отношений лирического произведения.
Инквизитор - художественный «двойник» автора-поэта (Ивана Карамазова), один из способов раскрытия авторского сознания. Принципом лирики в отличие от эпической широты становятся стянутость, сжатость, и вообще лирика призвана воздействовать внутренней глубиной выражения, а не пространностью описания и внешнего раскрытия. Действие и событие фигурируют в монологе, не образуя фабульной ситуации. С лирикой сближает монолог инквизитора и неподвижность темы, даваемой в различных вариациях, вводимой все в новые и новые ассоциации; развитие темы идет не путем смены основных мотивов, а путем нанизывания на эти основные мотивы побочных, путем подбора этих вторичных мотивов к одной и той же основной теме.
Монолог не сюжетен, он передает чувства и состояние инквизитора, элементы повествования, действия, сюжета растворены здесь в эмоциональном переживании. О близости монолога инквизитора стихотворной структуре говорит и М. Бабович - автор наиболее развернутого анализа поэтики поэмы, отмечая разнообразные приемы (анафоры, эпифоры, градацию и др.), подтверждающие авторскую ориентацию на подражание стиховой словесной организации11.
11 Ритмизацией текст поэмы максимально сближается с лирикой: «Будет тысячи миллионов Счастливых младенцев И сто тысяч страдальцев,
Взявших на себя проклятие Познания добра и зла.