Лирика Ф.И. Тютчева: поэтика жанра

• Автор: Толстогузов, Павел Николаевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 370 с.

Глава 1. Лирический жанр Тютчева: история вопроса

Глава 2. Лирический жанр: исторические и теоретические аспекты.. 54-

Глава 3. Принципы поэтического синтаксиса

3.1. Параллелизм

3.2. Инверсия

3.3. Риторические формы

3.3.1. Обращение

3.3.2. Вопрос

3.4. Афористические формы

3.5. Индивидуальные принципы

Глава 4. Композиционные принципы

4.1. Экспозиция
4.2. Конклюзия
4.3. Связь композиционных и строфических форм
4.4. Циклообразование
Глава 5. Лирический жанр Тютчева
5.1. Риторика: «Как сердцу высказать себя?»
5.2. Живопись: «Покров, накинутый над бездной»
5.3. Музыка: «в узах заключенный дух»
5.4. Романтизм и тютчевский жанр ;
Глава 6. Политическая лирика: поэтика символа
6.1. Символ предания
6.2. Символ пространства и света
6.3. Апология и инвектива
6.4. Программная и «другая» лирика: отношение
Заключение
Литература

Поэтика лирического жанра - одна из наиболее сложных проблем современного литературоведения. При ясном ощущении специфики лирического рода I/ и накопленном к сегодняшнему дню солидном репертуаре дефиниций - сущ-* ность лирического всякий раз в очередной исторической реализации предстает
как трудноуловимая субстанция. Поэтому вопрос о той или иной исторической разновидности лирики так или иначе затрагивает вопрос о ее родовых основах, у-Особенно актуальным такое соединение вопросов оказывается в случае с романтической литературой. Во-первых, для романтиков лирика была естественной манифестацией индивидуального духа и в этом качестве наиболее «романтическим» родом искусства. «Лиризации» подвергаются практически все литературные (и не только литературные) жанры романтической эпохи. Во-вторых, романтики обосновывали - в программном противоречии с рациональной поэтикой
предшествующих эпох - концепцию «чистой поэзии», которая должна проявлять вою сущность непосредственно, минуя (на деле - модифицируя и деформируя) обусловленные традицией формы. Лирический жанр, как связь внелитературной ситуации и литературного «поведения», должен был в конечном счете выражать одну ситуацию: ситуацию «непосредственной единичности» [58: т. 3, 323], в которой проявляет себя свободная индивидуальная воля.
В русской поэзии романтической эпохи мы обнаруживаем ряд более или менее последовательных реализаций этой программы (речь идет, разумеется, не о следовании пунктам какой-то программы, а о следовании тенденциям). Среди них поэзия Тютчева, по единодушному признанию исследователей, является едва ли не самым сложным случаем. В ней резкие признаки лирической новизны (фрагментарность, неожиданность ассоциаций и т.д.) сочетаются с хорошо ощущаемыми элементами традиции, что позволяло исследователям подчас говорить о «соединении несоединимого» [183: 57]. Необычность тютчевской поэтики на фоне существовавших направлений (неоклассицизм, элегическая школа, «школа гармонической точности», «поэзия мысли») заставляла ставить вопрос об источу ках этой поэтики и о принципах жанрового мышления, выразившего себя в лирике Тютчева (в частности, о том, единые это принципы или нет). И это отнюдь
не частный вопрос: природа и судьба тютчевского жанра имеют непосредственное отношение к романтической революции в мироотношении и в художественной форме.
Первые проницательные замечания о поэтике Тютчева были сделаны уже его современниками (Шевыревым, Тургеневым, Фетом, братьями Аксаковыми и другими), затем, с начала XX века, возникает научная традиция (Ю.Н.Тынянов, Д.Д.Благой, Л.В .Пумпянский, ЛЛ.Гинзбург, В.В.Гиппиус, Б.Я.Бухпгтаб, К.В.Пигарев, Н.Я.Берковский, Ю.М.Лотман, В.Н.Касаткина, Л.П.Новинская и др.). (Очерк истории критических оценок и литературоведческих подходов дан в первой главе настоящей работы.) За прошедшее столетие накоплены в высшей степени ценные наблюдения над отдельными сторонами тютчевской поэтики, обоснованы принципиальные подходы. Проблема же продолжает оставаться в том, что многие литературоведческие темы в отношении поэтики Тютчева, так сказать, заявлены, но разработаны лишь при первом приближении, в виде очерков, обозначающих перспективные подходы. Это, как ясно определил в названии одной из своих статей о Тютчеве Ю.М.Лотман, «заметки по поэтике» [140: 553]. При всех плюсах такого эвристического «пробрасывания» идей неизбежно возникает эффект мозаичности (в чем-то, возможно, спровоцированный самим характером поэтического наследия: биографии Тютчева всегда получались более /■ законченными, чем литературоведческие штудии). С другой стороны, ему сопутствует эффект эскизности, чрезмерной обобщенности, когда, пользуясь опять же словами Лотмана, рассматриваются «лишь общие черты художественного мира Тютчева» [140: 593]. При таком эскизном подходе возникает опасность произвольной выборки наиболее резких поэтических черт и построения на ее (выборки) основе самых широких вьюодов. (Так, например, наблюдение о внимательности поэта к «минуте» приводит Н.Я.Берковского к выводу о том, что «стихотворения Тютчева по внутренней форме своей - впечатления минуты» [25: 187]. Совершенно очевидно, что это суждение, определяя в самом деле существенную особенность поэзии Тютчева, тем не менее, слишком общо и не соответствует поэтике таких текстов, как «Последний катаклизм», «Silentium!», «Два голоса», «Певучесть есть в морских волнах...» и других, где сжатость формы выражает не

127 Там же. С. 37.
128 Там же. С. 380.
129 Там же.
130 См.: Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 19-22.
131 См.: Жирмунский В. Вопросы теории литературы. Статьи 1916 - 1926. JL, 1928. С. 176.
132 О насыщении «романтическим содержанием архаизированных элементов его (Тютчева - П.Т.) стиля» пишут в современных справочных пособиях как о само собой разумеющемся факте. См.: Гуревич А.М. Тютчев // Русские писатели. XIX век. Биобиблиографический словарь. В 2 ч. Ч. 2. М., 1996. С. 340.
133 Впервые: Поэтика. Сб. 5. Л., 1929. С. 72-104.
134 Гинзбург Л.Я. О старом и новом. Статьи и очерки. Л., 1982. С. 228.
135 Там же. С. 226.
136 А непривычность могла возникнуть - в том числе — как результат использования архаических форм.
137 Там же.
138 Там же.
139 См.: Сурина Н. Тютчев и Ламартин // Поэтика. Временник отдела словесных искусств. Вып. 3. Л., 1927. С. 166.
140 Ср. в другой работе Л.В.Пумпянского, где он разбирает вопрос о происхождении «парящего стиля» Ломоносова: «Парение нельзя понимать формалистично. Если «восторг внезапный ум пленил», то это могло произойти только потому, что «ум» уже заранее был «пленен» некоторыми идеями, вызывавшими в нем смысловой «восторг». Парение слов предполагает парение мысли» (Пумпянский Л.В. Ломоносов и немецкая школа разума И XVIII век. Сб. 14. Русская литература XVIII - начала XIX века в общественно-культурном контексте. Л., 1983. С. 43).
141 Ср. у Л.Я.Гинзбург в уже цитированной статье: «Узнавание тематических комплексов является вторичным моментом по отношению к узнаванию словаря» (Гинзбург Л.Я. Указ. соч. С. 203). Тынянов в высшей степени недвусмысленно проясняет свою методологическую позицию в финале статьи «Вопрос о Тютчеве»: «Найдя на Западе форму фрагмента, найдя тематический материал «оттенков» натурфилософии, новую литературную «мифологию» ... Тютчев разложил монументальную форму XVIII века». См.: Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. С. 51. Смысловой акцент здесь падает на выражение «разложил монументальную форму», тогда как все прочее - и «тематический материал» в том числе - лишь сопутствующее, инструментальное обстоятельство, сфера удачных «находок». Этот «материал» пассивен (что, кстати, противоречит выводу самого Тынянова о непосредственном влиянии натурфилософских представлений Тютчева на «органи-. зацию» его поэтического текста). За такой позицией стоит критически отмеченная М.М.Бахтиным тогда же, в 1920-е годы, «попытка понять содержание как момент материала - слова» (см.: Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. С. 54). Отсюда и особое представление формальной эстетики об авторе как о мастере более или менее удачных комбинаций «канонического» и «неканонического», «высокого» и «низкого»: «Автор находит литературный язык, литературные формы - мир литературы и ничего больше, - здесь рождается его вдохновение, его творческий порыв создать новые комбинации-формы в этом литературном мире, не выходя за его пределы. <...> Автор преодолевает в своем творчестве чисто литературное сопротивление чисто литературных старых форм, навыков и традиций ... причем его целью является создание новой литературной комбинации из чисто литературных же элементов, причем и читатель должен «ощущать» творческий акт автора только на фоне обычной литературной манеры, то есть тоже ни в чем не выходя за пределы ценностносмыслового контекста материально понятой литературы» (Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 170-171). Справедливости ради следует заметить, что последовательный жестко-формалистический подход к поэзии Тютчева обнаруживает себя сравнительно редко у самих формалистов и методологически близких им исследователей. Чаще всего он проявляется в момент эвристического «пробрасывания» новых идей, как, например, у Б.М.Эйхенбаума в концепции ораторской и мелодической поэзии. В более поздние уточнения подобных концепций, как правило, вносятся моменты «ценностного» обоснования формы. Так В.М.Жирмунский, усматривая вслед за Эйхенбаумом принципиальное различие между «разговорным», «дек-ламативным» и «напевным» типами лирики, полагает, что смена или сочетание этих типов (как в поэзии Тютчева: «Тютчев - с одной стороны, как ритор и отдаленный ученик Державина, с другой - как певец...») в первую очередь зависит «от художественно-психологического задания», а не от объективной эволюции ритмико-синтаксических форм. См.: Жирмунский В. Указ. соч. С. 146-147, 152.