Исповедально-автобиографическое начало в русской прозе второй половины XX века

• Автор: Большев, Александр Олегович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 282 с.

Глава I. ALTER EGO СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО РЕАЛИСТА

Глава II. РОМАН-ИСПОВЕДЬ «ДОКТОР ЖИВАГО»

Глава III. ШАЛАМОВ И ОТЦЕУБИЙСТВО

Глава IV. ЖИЗНЬ И ЖИТИЕ АЛЕКСАНДРА СОЛЖЕНИЦИНА

Глава V. ДОКТОР ДЖЕКИЛ И МИСТЕР ХАЙД

ЮРИЯ ДОМБРОВСКОГО

Глава VI. СНЫ «ПРОЗЫ ЛЕЙТЕНАНТОВ

Глава VII. ЭРОС И ТАНАТОС «ДЕРЕВЕНСКОЙ ПРОЗЫ»

Глава VIII. АНДРЕЙ БИТОВ В ПОИСКАХ

«ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ВОПЛОЩЕННОСТИ»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ
Автобиографизмом принято называть «стилистически маркированный литературный прием, представляющий собой эхо жанра автобиографии; он появляется в текстах, которые сами по себе не являются автобиографией, не писались и не воспринимались как автобиографии» Автобиографический текст основан на следовании фактической канве биографии писателя, тогда как автобиографизм предполагает использование ситуаций, достоверных по внутренней мотивировке, но не происходивших в действительности.
В настоящей диссертации рассматривается так называемый исповедальный автобиографизм, в связи с чем необходимо уточнить и значение термина «исповедь», ибо, хотя он сделался общеупотребительным, границы его использования зачастую не определены.
Автор этой работы согласен с исследователями, которые считают подлинной жанрообразующей основой литературной исповеди установку на полную искренность.2 Недостаток многих существующих на сегодняшний день дефиниций состоит в том, что, скрупулезно фиксируя внешние, формальные признаки исповедального дискурса, они зачастую игнорируют его глубинную содержательную суть. Одно из типичных определений такого рода приводит в своей книге А.Криницын: «В традиционном литературоведении исповедью называется произведение, написанное от первого лица и наделенное хотя бы одной или несколькими из следующих черт: 1) в сюжете встречается много автобиографических мотивов, взятых из жизни самого писателя; 2) рассказчик часто представляет себя и свои поступки в негативном
1 Медарич М. Автобиография/автобиографизм // Автоинтерпритация. Сб. статей. — СПб.,1998, с.5.
2 «...Необходимое условие исповеди - полная искренность.» (Сыроватко Л. «Подросток» и подростки // Достоевкиймо. - Калининград, 1995, с. 139.).
свете; 3) рассказчик подробно описывает свои мысли и чувства, занимаясь саморефлексией.» 3 Нет сомнения, что отмеченные черты носят во многом второстепенный характер. И в самом деле, текст, в котором откровенность лишь имитируется, даже если он написан от первого лица, содержит автобиографические мотивы, саморефлексию и самокритику, не может быть атрибутирован иначе, как псевдоисповедь.4 Соответственно, исповедальный автобиографизм предполагает раскрытие в художественном тексте глубинных и сокровенных начал личности автора. (Этим он и отличается от обычного автобиографизма, который вполне может быть ограничен фиксацией внешней стороны биографии писателя. Освещение же внутренней жизни в подобных случаях носит характер самопрезентации: автор тщательно, деталь к детали, выстраивает собственный образ, представая перед читателем именно таким, каким хотел бы предстать. 5) Разумеется, формальноклассификационные признаки такого автобиографизма обозначить сложнее, о чем и пойдет речь чуть ниже.
Сначала же обратимся к проблеме, которая неизбежно возникает в связи с выдвижением на первый план критерия искренности. Дело в том, что всякая литературная исповедь оказывается, при ближайшем рассмотрении, правдивой лишь до известного предела. Анализ текстов такого рода неопровержимо доказывает, что информация, связанная с наиболее болезненными для авторов персональными проблемами, в них либо искажается, либо замал3 Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека. К антропологии Ф.М. Достоевского. - М., 2001, с.100.
4 В работах некоторых современных исследователей под исповедью понимается характерный для тоталитарной культуры сугубо лицемерный публичный ритуал «покаяния», т.е. признания индивидом своего несовершенства (См., например: Шрамм, Каролина Исповедь в соцреализме // Соцреалистический канон. - СПб., 2000, с.910-915.). Но формальный акт демонстрации собственной лояльности властям есть, безусловно, не что иное как имитация подлинной исповеди.
5 Разумеется, феномен такого рода самопрезентации не нужно отождествлять с са-моидеализацией. Препарирование собственного литературного портрета не всегда превращается в затушевывание недостатков.
Кроме того, Ливерий неизменно любезен с Живаго, изысканной вежливостью он отвечает на откровенную грубость доктора.
Основные претензии Живаго к Ливерию сводятся к тому, что по ночам болтливый Микулицын не дает доктору, соседу по землянке, спать своими разговорами. Можно ли поверить, что ненависть и желание убить вызваны таким ничтожным поводом? О том, что недостаточный сон не является главным мотивом, свидетельствует эпизод, где доктор днем остается один. Теперь никто не мешает ему спать, но сознание Живаго продолжает лихорадочно работать. Очевидно, что уж на сей раз Ливерий совершенно не при чем, однако доктор вновь обрушивает на него проклятия: «Сволочь Ливерий,, - возмущался он. - Мало ему, что на свете сейчас сотни поводов рехнуться человеку. Своим пленом, своей дружбой и дурацкой болтовней он без нужды превращает здорового в неврастеника. Я когда-нибудь убью его» (3,342). Интересно, что и в этом обличительном монологе Живаго не находит у человека, которого собирается убить, никаких иных грехов, кроме «болтовни». Живаго действительно ведет себя как неврастеник, хотя практически на всем протяжении романа демонстрирует завидную уравновешенность.
К образу Ливерия Микулицына и к вопросу о причинах ненависти к нему Живаго не раз обращались исследователи романа. В монографии М. Rowland и P. Rowland Ливерий трактуется прежде всего как персонификация нового язычества, которое пышно расцвело в России после революции. Эти авторы подчеркивают параллели, соотносящие Микулицына с языческим Римом, а более конкретно - с римским императором Нероном. Согласно им, неслучайно то, что мать Ливерия звали Агриппиной и что ее фактически убил поступок сына, ставшего большевиком58. И. Смирнов трактует Микулицына как воплощение утопизма в платоновском его варианте, по мнению
58 Rowland М., Rowland P. Pasternak s «Doctor Zhivago». London, 1966, p. 140-141.