Традиции эпических жанров русского фольклора в творчестве Велимира Хлебникова

• Автор: Лупеев, Дмитрий Евгеньевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Астрахань
• Количество страниц: 210 с.

Введение Глава I
Историко-песенный фольклор как источник поэтики Хлебникова
^ 1. Приоритеты В. Хлебникова в области фольклора
§ 2. Мотивы и образы русского историко-песенного фольклора в творчестве В. Хлебникова
Глава
Раннее творчество В. Хлебникова и русская волшебная сказка
^ 1. Традиции русской волшебной сказки в ранних поэмах Хлебникова
§ 2. Композиционный принцип двоемирия в ранних пьесах В. Хлебникова
Глава III
Былинные и сказочные традиции в новой жанровой форме «сверхповести»
£ 1. Жанровй эксперимент Хлебникова и проблема циклизации
§ 2. Былинный сюжет о Святогоре и художественная концепция «сверхповести» «Дети Выдры»
§ 3. Русская волшебная сказка как источник «сверхповести» «Зангези»
Заключение
Список использованной литературы Примечания
Личность Велимира Хлебникова (1885-1922), великого русского поэта, драматурга, прозаика, оригинального мыслителя, подвергалась различным оценкам современников. Его называли «новым зрением» в литературе (Тынянов), «поэтом будущего» (Асеев), «Колумбом новых поэтических материков» (Маяковский) и даже «наибольшим мировым поэтом» XX столетия (Якобсон). «У нас есть Хлебников. Для нашего поколения он — то же, что Пушкин для начала XIX века, то же, что Ломоносов для восемнадцатого», - объяснял Бени-дикт Лившиц приехавшему в Россию основателю футуризма Маринетти1. В то время параллель Пушкин — Хлебников многим казалась вполне естественной и принималась безоговорочно.
Наука о Хлебникове зародилась еще при его жизни — первая работа о нем, монографическое исследование, была написана выдающимся филологом P.O. Якобсоном в 1919 году2 - но развивалась неравномерно, с длительными периодами забвения со стороны ученых и неприятия со стороны официальной критики. К сожалению, его творчество приобрело устойчивую репутацию «стилистического эксперимента», «зауми», «литературного штукарства», мало понятного и совсем не интересного массовому читателю. Разумеется, основанием для этого явились не только причины идеологического толка, но и сам характер герметической поэзии Хлебникова. Подлинным прорывом, ломкой сложившихся в науке стереотипов явился выход монографии В.П. Григорьева «Грамматика идиостиля: В. Хлебников» (1983). Начался любопытный процесс формирования новой отрасли междисциплинарного научного знания, получившей название «велгшироведеиие» (по определению В.П. Григорьева, этот термин служит обозначением всей области исследований творческого наследия Хлебникова и отвечает своей «внутренней формой» неологической сущности устремлений поэта3).
Начиная с 1985 года, когда был отмечен столетний юбилей поэта и вышел в свет приуроченный к этому событию солидный том его избранных сочинений, велимироведение приобретает новое дыхание. Публикуются многочисленные исследования, выходят тексты, в Астрахани регулярно проводятся Хлебниковские чтения и основан музей поэта, творчество которого тесно связано с «городом предков». Однако, по справедливому замечанию В.П. Григорьева, все же до сих пор Будетлянин (так именовал себя сам Хлебников) «культурой не «измерен», не принят ею во весь его народный, национальный рост, самостоя-нья как бы не удостоен, обществом ни к чему Высокому и Актуальному не причислен»4. В то же время «интуитивно мы давно ощущаем глубину хлебниковского феномена, его возрастающую роль не только в литературе, но и во всей передовой культуре истекших десятилетий и в сегодняшнем мире»5.
Приходится признать, что на сегодняшний день всесторонняя и аргументированная концепция творчества Хлебникова отсутствует. Большинство научных работ посвящено рассмотрению отдельных аспектов его творчества и мировоззрения. Однако «новизна и значение искусства и миропонимания будет-лянина, очевидно, не могут быть достаточно полно выявлены, осознаны и разъяснены, если пренебречь хотя бы одним из измерений его многоуровневого, многомерного творчества, хотя бы одной из занимавших поэта «осад», - от звука, числа и мельчайших «приращений смысла», - строевых элементов языка до слово- и образотворчества, до категории времени и судьбы, до целостной картины мира у Хлебникова и специфического для него типа художественного мышления»6.
Как известно, сложилось два принципиально различных подхода к интерпретации произведений В. Хлебникова и определению его творчества, что связано с вопросом о семантической мотивированности хлебниковского текста:
1) Поэзия Хлебникова, за редкими исключениями, представляет собой чистую «заумь», не поддающуюся рациональному толкованию, несет на себе печать бессвязности, алогичности и даже личностной патологии автора. Данная точка зрения явилась реакцией академического литературоведения на творческие эксперименты футуристов, впоследствии была «унаследована» рядом критиков советского периода и нашла отражение в статьях А. Горнфедьда, К. Лок-

... Проснулся, смотрю — кругом надо мною На корточках дюжина воинов.
Курят, молчат, размышляют. «По-русски не знай».
Что-то думают. За плечами винтовки.
Покрытые роскошью будущих выстрелов,
Груди в широкой броне из зарядов.
«Пойдем». Повели. Накормили, дали курить голодному рту.
И чудо — утром вернули ружье. Отпустили.
Ломоть сыра давал мне кардаш,
Жалко смотря на меня. (Творения, с. 358)
В былине подобная ситуация завершается победой героя и уничтожением разбойников:
Не доехал добрый молодец до Индии до богатой -И наехал добрый молодец на грязи на смоленские,
Где стоят ведь сорок тысяч разбойников
И тех ли ночных татей подорожников!
Он прибил-прирубил всю силу неверную.
И не оставил разбойничков на семена!64
Образ нищего пророка, носителя доброй воли, вечного странника и посредника между различными культурами, пользующегося расположением и покровительством почти всех встречных, оказывается для автора более актуальным и предпочтительным, чем ранний образ «воинствующего футуриста», напоминавшего легендарных богатырей и «народных защитников». Этим смещением акцентов и обусловлена ироническая интерпретация былинных мотивов в «иранской поэме» В. Хлебникова.