Сознание и бытие героев Б.Л. Пастернака : на материале прозы писателя

• Автор: Орлова, Екатерина Анатольевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Волгоград
• Количество страниц: 199 с.

Оглавление
Введение

Глава 1. Концепт «судьба» в прозе Б. Пастернака

§1. Понятие и структура концепта «судьба»

§2. Характер как судьба человека в ранней прозе Б.Пастернака

§3. Законы построения судьбы в прозе Б.Пастернака

1915 - 1930-х гг

3.1. «Апеллесова черта»

3.2. «История одной контроктавы»

3.3. «Письма из Тулы»

3.4 «Воздушные пути», «Был странный год», «Безлюбъе» и «Петербург»:

судьба человека и история
§4. Проза «жизни»: законы судьбы в процессе становления
личности
§5. Концепт «судьба» в романе Б.Пастернака «Доктор Живаго»
Глава 2. Диалог сознания героев и мироустройства в прозе
Б.Пастернака
§ 1. Проблема сознания в прозе Б. Пастернака
1.1. Понятие и структура сознания
1.2. Художественное своеобразие философской категории «объект»
в прозе Б. Пастернака
1.3. Особенности сознания в прозе Б. Пастернака 1910 — 1930-х гг
1.4. Сознание героев романа Б. Пастернака «Доктор Живаго»
§ 2. Принципы мироустройства в прозе Б. Пастернака
Заключение
Библиография
Введение
В наследии Б.Пастернака, наряду с поэзией, значительное место занимает и проза, которая во многом остается недостаточно изученной. Одна из основополагающих проблем, требующих специального рассмотрения, -выявление особенностей сознания героев прозаических текстов Б. Пастернака и основ их бытия.
До сих пор мало исследованными остаются законы человеческой судьбы в прозе Б. Пастернака, в то время как изучение данного вопроса открывает перспективы в понимании своеобразия сознания героев и связанных с этим принципов мироустройства в художественном пространстве писателя.
Пастернак, испытавший в юности большое влияние феноменологических идей Э. Гуссерля, а также сторонников марбургской философской школы неокантианства в лице П. Наторпа и Г. Когена, стремился отразить в своих творениях собственные философские, эстетические воззрения. При этом центральной в его произведениях остается проблема бытия человека.
Настоящее исследование призвано рассмотреть особенности сознания и бытия пастернаковских героев в их эволюции, что до сих пор не становилось предметом целостного анализа. В этом состоит актуальность нашего исследования. Определение принципов и механизмов судьбы выводит на решение онтологических, гносеологических проблем, которые особенно актуальны в пастернаковедении. До сих пор в работах исследователей творчества Б. Пастернака традиционным является подход к рассмотрению проблемы судьбы как соотношения категорий свободы/несвободы, сводящейся к определению жизни как свободного течения (см.: Ма11ас 1981, Лихачев 1988). В нашем исследовании мы попытаемся всесторонне рассмотреть механизмы человеческой судьбы на материале всей прозы Б. Пастернака в их связи с сознанием персонажей, что, в свою очередь, выстраивает определенную структуру мироустройства.

Пастернаковедение включает в себя сотни исследований, статей и монографий. Однако их преобладающее большинство касается анализа поэтического наследия Пастернака и романа «Доктор Живаго». Раннее же прозаическое творчество писателя до сих пор остается недостаточно изученным. Крупных работ, специально посвященных ему, немного. Важной для понимания эстетических взглядов молодого писателя является монография JLJI. Горелик «Ранняя проза Пастернака: Миф о творении» (2000). В книге последовательно исследованы особенности воплощения в прозе 1910-х - нач. 1920-х гг. проблемы соотношения творца и действительности (ее пересоздание творческим сознанием; условия для творчества; слияние творца и реальности; отношения творца и толпы и т.д.). JI.JI. Горелик говорит о появляющемся в прозе данного периода мотиве единства. Кроме того, она пишет об образе как сумме номинативного значения слова и восприятий предмета, который, в свою очередь, представляет собой совокупность определенных признаков. Данная монография раскрывает значение ницшеанских образов и ведущих мотивов у раннего Пастернака.
Исследованию эволюции пастернаковской прозы посвящены труды
С.А. Куликовой (1998) и A.A. Кретинина (1995). В работе С.А. Куликовой выявляются особенности выстраивания образной системы в прозе Пастернака: от отсутствия у персонажей индивидуальных черт (герои являются проводниками авторских идей) до появления сложных характеров. Исследовательница пишет о приеме «остранения» как особенности существования авторского сознания в текстах писателя.
В свою очередь A.A. Кретинин говорит о явлении жизни в романе как одухотворяющем начале, свободном течении. Также он раскрывает смысл случайных встреч и совпадений как проявления сложной организованности мира. Исследователь отмечает важность для Б. Пастернака идеи сознательной жертвы, необходимой для того, чтобы стать истинным художником.

отца отличается от материнского. Вот как описывается ее страдание: «Руки, как чужие, повисли у ней, и, глядя куда-то и ничего не видя, она мешковато и неуклюже отдалась тихим слезам, которых она уже не чувствовала и которые лились лениво, сами по себе, растекаясь по всему давно уже мокрому лицу» (Пастернак 1991: IV, 447). Мать постепенно становится похожей на сына, она словно бы тоже умирает. В это же время Кнауер «находился в положении человека, впервые самолично, не от других - узнавшего, что у него есть душа. Он ощущал ее и чувствовал, где она, потому что она у него болела» (Пастернак 1991: IV, 448). Только столкновение с телом ребенка заставляет зашевелиться в нем душе, подобной солитеру. Это - страшная душа, и когда она переполняет внутренний мир органиста, он убегает от самого себя и от осудившего его города.
В конечном итоге Кнауер оказывается судимым двойным судом: жителями города и высшей силой. Амадей свою вину не признал, а только приблизился к этому пониманию, что становится ясно уже после того, как он с ужасом отдернул руку от умершего сына, поняв, что «рука ласкала сына в октавах: она брала октавы на нем» (Пастернак 1991: IV, 449). Возвращение Кнауера - это попытка узнать, простили ли его? Для этого он встречается с Зеебальдом и городом, как с живым существом. Музыкант судит себя словно «со стороны», отражением обвинений толпы. Его собственный суд трансформирован судом градоправителей, их суд «дополняет» высший. Молния, ударившая рядом с вернувшимся через много лет Кнауером, предупреждает о том, что он не прощен. Кнауеру становится душно, тесно. Город «выдавливает» его из себя, потому органисту гораздо лучше за его пределами. «Мне душно здесь, и мне, как-то не по себе - я чем-то расстроен. Я выйду. Я пройдусь немножко. И я не прощаюсь - я скоро вернусь» (Пастернак 1991: IV, 457). Эта цитата становится своеобразной сжатой фабулой произведения.
«История одной контроктавы» - повесть о человеческой трагедии, страшной душе, не смогшей понять, в чем ее вина и расплачивающейся за