Творчество Андрея Платонова в политическом и культурном контексте : Повесть "Котлован" и пьеса "Шарманка"

• Автор: Дужина, Наталья Ильинична
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 313 с.

Z- Оглавление:
ГЛАВА 1.
ПОВЕСТЬ «КОТЛОВАН» И ПЬЕСА «ШАРМАНКА»: ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ
1.1. Повесть «Котлован» в критике и литературоведении
1.1.1. «Котлован»: основные направления в изучении (введение)
1.1.2. Сюжетообразующие образы-символы и проблематика «Котлована» в интерпретации платоноведения
1.1.3. Герои и коллизии повести в интерпретации платоноведения
1.1.4. Контексты повести «Котлован» в интерпретации платоноведения
1.1.5. Композиционные особенности «Котлована» в интерпретации платоноведения
1.2. Пьеса «Шарманка» в критике и литературоведении
ГЛАВА 2.
ПОВЕСТЬ А. ПЛАТОНОВА «КОТЛОВАН» В ПОЛИТИЧЕСКОМ И КУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ
2.1. Повесть А. Платонова «Котлован» в политическом контексте
2.1.1. Основные события общественно-политической жизни страны,
получившие отражение в «Котловане»: Датировка рукописи
2.1.2. Основные события общественно-политической жизни страны,
получившие отражение в «Котловане»: Город
«Я хочу истину для производительности труда»
тб «Вощев <.. .> собирал в выходные дни всякую несчастную мелочь
природы»
Строители дома
«Эсесерша наша мать»
2.1.3. Основные события общественно-политической жизни страны,
получившие отражение в «Котловане»: ... деревня
2.2. Повесть А. Платонова «Котлован» в культурном контексте
ГЛАВА 3.
ПЬЕСА «ШАРМАНКА» В ПОЛИТИЧЕСКОМ И КУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ
3.1. История текста
3.2. Датировка пьесы
3.3. События общественно-политической и международной жизни,
получившие прямое отражение в пьесе
3.4. Политические аллюзии, основанные на игре слов
3.5. "Вечер испытания новых форм еды"
3.6. Купля-продажа души
3.7. Символика заглавного образа
Заключение •
Литература

Андрей Платонов занимает особое место в русской литературе XX
века.
Первое, что поражает всякого читателя его произведений - неповторимая манера письма, которой, по образному выражению Ф. Сучкова, трудно подражать - все равно, что вторично использовать затвердевший гипс. «Неправильной прелести языка» Андрея Платонова посвящено много работ, языковые аномалии в его прозе изучены и систематизированы. Но тайна того явления, которое называется «язык Платонова», остается.
Абсолютно необычна для советской литературы и этическая позиция писателя Платонова. О его любви к слабым, беспомощным, одиноким и забытым говорилось немало, в том числе и при жизни писателя. Современники понимали и ценили не свойственное советской литературе сострадание Платонова своим героям, которое С. Бочаров назвал «судорогой платоновской человечности». Но такова загадочная платоновская манера письма, что та же самая проблема, в более общей постановке названная «авторской позицией», остается открытой до сих пор. В платоноведении существуют разные ее интерпретации, вплоть до прямо противоположных.
И язык Платонова, и его гуманизм определяют «необщее выражение» его писательского лица. Но значение Платонова для русской культуры не в стилистическом новаторстве, а в том, что он глубже других понял весь трагизм произошедшего с нашим народом в эпоху ленинских и сталинских преобразований и единственный из писателей (как считают современные исследователи) сумел это адекватно изобразить на своем необычном языке. Данное обстоятельство и ставит Платонова на особое место в русской литературе XX века.
Литературная судьба Андрея Платонова такова, что несколько поколений читателей открывали его для себя заново. При жизни Платонова почти не печатали. В литературной среде его произведения знали (в том числе и не опубликованные) и ценили очень высоко, о чем свидетельствуют документы - воспоминания современников, протоколы совещаний в Союзе писателей, сводки ОГПУ. Однако массовому советскому читателю Платонов - несмотря на несколько скандалов вокруг его имени в печати -был, видимо, мало известен. Поэтому и говорят о «втором рождении» писателя после переиздания некоторых его повестей и рассказов в конце 50-х — начале 60-х гг. Но изданий было немного, а главное — они не отражали того, что сделал Андрей Платонов в литературе. Когда в конце 80-х на родине писателя впервые опубликовали «Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море», «Шарманку», «14 Красных Избушек», появилось основание говорить о его «третьем рождении».
Симптоматично, что каждое посмертное «рождение» Платонова приходилось на критический момент нашей истории, когда в историческом самосознании народа наступал некоторый поворот. Его «второе рождение» стало возможным в хрущевскую «оттепель», третье - в горбачевскую «перестройку». Хотя поэтапное знакомство с Платоновым и происходило по чисто внешним, идеологическим причинам, однако это вполне согласовывалось с причинами внутренними: Платонов становился доступным в меру нашей духовной зрелости и в соответствии с нашей способностью понять его нетривиальную мысль.
«Третье рождение» писателя совпало с развалом советской системы. В этой ситуации удивление и восторг перед Андреем Платоновым были очень сильными: писали о его пророческом даре, о предвидении этого самого развала. Тогда же появилось и много статей о Платонове, основной пафос которых был направлен не столько на его творчество, сколько на осмысление нашего прошлого. Очнувшись после болезни, мы ставили себе диагноз. Для характеристики завершившегося периода истории Платонов дал емкие образы-символы, и прежде всего - образ котлована. При всей несомненной правильности и ценности многих публицистических высказываний о Платонове эпохи перестройки, их существенным недостатком была вторичность самого платоновского материала и иллюстративный подход к его наследию. Платонова видели через призму уже доступного

ка»)137. А. Харитонов делает вывод о том, что в имени и фамилии героя уже заложен и лейтмотив его сюжетной характеристики, и отношение к нему самого Платонова: «Никита Чиклин — типичный платоновский дурак, такой дорогой сердцу писателя»138. Любопытно, что интерпретаций Чик-лина как отрицательного персонажа в критике не было - в отличие от ряда других героев «Котлована», получивших не только положительную, но и отрицательную оценку своей деятельности и роли в повести. Как и А. Харитонов, Е. Проскурина считает, что имя Чиклина Никита - говорящее. Но смысл имени и функции его носителя в повести она объясняет иначе: герой, через любовь к Насте «преодолевший духовную смерть»139, носит имя, которое в переводе с греческого означает «победитель».
Другой из поименованных Платоновым строителей котлована -Сафронов. По поводу фамилии этого персонажа А. Харитонов приводит следующие интересные наблюдения. Он отмечает, что она образована по типу многих русских фамилий от имени собственного, в данном случает от обиходной формы мужского личного имени Софроний (в переводе с греческого «здравомыслящий, благоразумный») - Софрон. А. Харитонов подчеркивает, что значение фамилии совпадает с сюжетной характеристикой героя - «его благонамеренностью, идеологическим конформизмом, т.е. ‘здравомыслием’ и ‘благоразумием’ в традиционном для русской социальной сатиры, щедринском смысле этих слов»140. Однако фамилия героя, по сравнению с традиционным написанием, имеет изъян и вместо орфографически точного Софронов дается в повести как Сафронов: «искажена всего одна буква, но этого достаточно, чтобы разрушить искомые “благомыслящим” героем порядок и совершенство»141. А. Харитонов отмечает, что Сафронов - социалист; он проводит на котловане политику партии, следит за мировоззренческой непорочностью остальных строителей, пресекая лю137 Там же. С. 172.
138 Там же.
139 Проскурина Е. Поэтика мистериальности а прозе А. Платонова конца 20-х - 30-х годов. - С. 101.
140 Харитонов А. А. Способы выражения авторской позиции в повести Андрея Платонова «Котлован». -С.172-173.
141 Там же. С. 173.