Русскоязычная драматургия В. Набокова. Проблемы поэтики

• Автор: Новиков, Роман Владимирович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 186 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. В. НАБОКОВ: "ПЬЕСА КАК ИДЕАЛЬНЫЙ ЗАГОВОР"

1.1 Основные условия реализации театрально-драматического действия

1.2 Анализ сюжетной конструкции "заговор против персонажа"

1.3 Особенности авторских приемов формирования читательских/ зрительских ожиданий ("заговор против зрителя")

ГЛАВА 2. СВОЕОБРАЗИЕ АВТОРСКОЙ КОНЦЕПЦИИ "ПЬЕСЫ-СНОВИДЕНИЯ"

2.1 Специфика построения драматического пространства в "пьесе-сновидении"

2.2 Уровень метатеатра

2.3 Сфера "сновидческих" аллюзий

ГЛАВА 3. ВЕДУЩИЕ МОТИВЫ В ДРАМАТУРГИИ В. НАБОКОВА
3.1 Мотив "смерти" в драматургии В. Набокова
3.2 Мотив "творчества" в драматургии В. Набокова
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ
ВВЕДЕНИЕ
В.В. Набоков известен главным образом как прозаик и поэт. Драматические произведения считаются лишь пробой пера, маргинальной областью его творчества, не заслуживающей пристального внимания. Эта точка зрения наиболее ярко выражена А. Мокроусовым. В своей рецензии на первое издание пьес Набокова он определяет их как "театр подростка" (Мокроусов, 1991). Однако, на наш взгляд, уже самые ранние драматические опыты автора позволяют выявить приемы, свойственные зрелому мастеру.
В. Набоков в одном из своих интервью говорил: «...Есть три книги, которые я бы поставил рядом: "Лолита", наверное лучшее из того, что я написал. Есть еще роман под названием "Дар". И еще один, "Приглашение на казнь"» (Набоков, 2002.
С. 75). Любопытно, что в каждом из этих произведений по особому преломляется тема театра. Так, Нора Букс отмечает, что каждая глава романа "Приглашение на казнь" - это не только «отдельный день, но акт пьесы, который начинается освещением сцены и кончается наступлением темноты» (Букс, 1998. С. 130). Кроме того, французская исследовательница находит в романе элементы поэтики модернистского и абсурдистского театра (там же. С. 131).
Ю. Левин отмечал, что в "Даре" "жизнь предстает как спектакль, хеппенинг, пантомима, разыгрываемая людьми, вещами, мыслями, голосами" (Левин, 1998. С. 298). В "Лолите" антагонистом Гумберта Гумберта является драматург, Клер Куильти. Кроме того, в тексте "Лолиты" содержится автоцитата из пьесы "Изобретение Вальса". Гумберт Гумберт пытается помочь Лолите извлечь соринку из глаза. Извлечение соринки подается в форме театрального обмена репликами. Например:
"Оно вот здесь", сказала она, "я чувствую"
"Швейцарская кокрестьянка коконником языка"..,
"Вылизала бы?"
"Имно. Попробать?" (Набоков, 1991. С. 34).
Пьеса Набокова "Изобретение Вальса" открывается аналогичной сценой: Полковник. Дайте-ка ваш платок. Мы это сейчас

Министр. Простые бабы в поле умеют так лизнуть кончиком языка, что снимают сразу (Здесь и далее цитируется по: Набоков, 1990 (1), - с указанием в скобках названия пьесы. С. 170).
Исходя из сказанного, полагаем, что ключ к анализу творчества В.В. Набокова - его драматургические произведения. Именно здесь, в зоне театральности, кристаллизуются основные темы, мотивы и приемы мастера.
Данное исследование опирается на определение «драматургию), данное В.Хализевым. Драматургия театра существует в двух письменных формах: сценария и литературной драмы. В настоящей работе драматургия рассматривается именно в этой последней форме - как совокупность текстов литературных драм. Согласно В.Хализеву, литературная драма - это произведение, где «носители речи практически полностью помещены внутри изображаемой ситуации и художественно вымышленная реальность целиком “выговаривает” себя сама» (Хализев, 1986. С. 50).
В центре нашего внимания находятся литературные драмы, принадлежащие перу В. В. Набокова. Весь русскоязычный драматический корпус автора принадлежит двум периодам: с 1923 по 1932 год в Берлине ("немецкий период") были написаны стихотворные пьесы "Смерть", "Дедушка", "Агасфер", "Скитальцы" (1923), "Полюс" (1924), первоначальный вариант "Трагедии Господина Морна" (1923-1924), прозаическая - "Человек из СССР" (1927); ко второму, "французскому" периоду (1932 - 1938) относятся драмы "Событие", "Изобретение Вальса" (1928).
Следует отметить, что если прозаические и стихотворные произведения Набокова исследуются на протяжении нескольких десятков лет (в основном это связано с активностью заокеанских ученых, имеющих в распоряжении архивы писателя), пьесы практически не исследовались. Так, 1938 год ознаменован выходом в свет множества рецензий в эмигрантских изданиях на постановки "События" и "Изобретения Вальса" в "Русском театре" (В. Ходасевич, Г. Адамович, К.П. (Парчевский), Н.П.В. (Н.П.Вакар), Л. Червинская, Л. Львов, И.С., К. М. (К. Мочульский) (Классик без ретуши, 2000)).
Первые литературоведческие исследования пьес Набокова проведены в работах С. Карлинского (КагИпэку Б., 1967) и Рене Герра (Герра Р., 1984). Впервые сделаны попытки интертекстуального анализа, выявлены содержательные пласты

Элементы "обманутое ухо", "змей", "яд, влитый в ухо", извлеченные Набоковым из приведенного цитатного материала, состыковываются посредством линии "внушения". Так, Гонвил преображается в "призрака" (Ср. реплики Эдмонда: Скажи, мое виденье; Ты доказать не можешь, что я не мертв и что мой собеседник не призрак (Смерть. С. 57)). Гонвил пытается, подобно шекспировскому змею, поразить соперника, нанести ему вред, ущерб (Эдмонд: Ударом лжи холодной ты вырвать мнил всю правду у любви (там же. С. 57)). Мотив "змеи" актуализируется в портрете антагониста. Эдмонд видит узел "змеиных жил на каменном виске" (там же. С. 49), также вспомним "змею в спирту" (там же. С. 50), находящуюся в комнате Гонвил а.
В контексте развития мотива "слуха" важно обратить внимание на смысловое совмещение элементов "обманутое ухо" и "яд, влитый в ушную раковину". Гонвил дает Эдмонду не яд, а безвредный раствор. При этом Гонвил метафорически "убивает" соперника, заполнив его душу, сиречь ухо (см. нашу трактовку реплики "душа в лабиринте") лживыми речами о достоверности смерти. Интересно, что сочетание "говорение-смерть" подчеркивается самим отравителем. Этот эффект наблюдается в описании мертвого тела, где выделены моменты деформации органов речи. Так, Гонвил внушает Эдмонду, что мысль последнего еще живет, а возле "бренных останков" уже "толпятся и вздыхают" вошедшие "и мертвецу подвязывают челюсть" (выделено мною. - Н.Р.) (Смерть. С. 51). Далее по тексту: в земле живой и сочной:/уста гниют... (там же. С. 51).
Как видим, жертва попадает в двойной капкан. С одной стороны, Эдмонд подвержен воздействию раствора, с другой - суггестии "призрака" Гонвила. Жертва при этом безапелляционно, "механически" реагирует на проявление злой воли. Бессознательное следование словам антагониста заканчивается в момент саморазоблачения последнего. Вслед за произнесенной Гонвилом реплики об обмане, Эдмонд возражает: Я знаю, я знаю все, что скажешь! Оправдать, унизить чудо - мысль моя решила (там же. С. 57). Вслед за этим, Эдмонд уже самостоятельно раскрывает замысел противника: ...В чем цель была обмана? А, понял! Испытующая ревность таилась под личиной ледяной... (там же. С. 57) Но столь позднее прозрение лишь подчеркивает слепоту героя.