"Литературная персона" Владимира Набокова и способы ее художественного конструирования

• Автор: Гончаренко, Илья Георгиевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 219 с.

<* ГЛАВА I. Проблема автора в теории и истории литературы

§ 1. Теории автора и проблема «литературной персоны»

1.1. «Литературная личность» автора в трудах формалистов

1.2. Полемика В.В. Виноградова и М.М. Бахтина

1.2.1. Автор, сказ и диалог в трактовке В.В. Виноградова и

М.М. Бахтина

'% 1.2.2. Коммуникативная ситуация в трактовке В.Н. Волошинова

/ М.М. Бахтина

1.3. Вопрос о «смерти автора»

§ 2. История авторства в аспекте генезиса «литературной персоны»

ГЛАВА II. «Литературная персона» в фикциальных текстах

В. Набокова
§ 1. Модели анализа «литературной персоны»
1.1. Способы художественного воплощения «литературной персоны» В. Набокова
1.2. Условность «литературной персоны» («Набор», «Королек») ... 50 § 2. «Литературная персона» в повествовании от лица героя-

повествователя («Отчаяние»)
§ 3. «Литературная персона» в романе «Приглашение на казнь»
3.1. Критика и литературоведение о романе
3.2. Проблема сюжетных и повествовательных мотивировок
в романе
3.3. «Невозможный» мир романа
3.4. Коммуникативный статус вставных конструкций
3.5. «Литературная персона» и трансгрессия повествовательного
языка

ГЛАВА 3. Другой «другой» Набоков
§ 1. Автобиография и интервью в оценке критиков
§ 2. Моделирование «литературной персоны» автора в интервью и & автобиографии
2.1. Особенности жанра интервью в творчестве В. Набокова
2.2. Самопрезентация как отличие
2.3. Противоречивость образа «литературной персоны» В.
Набокова
§ 3. Прошлое как сеть соответствий
'ш 3.1. Повествовательный перфоманс в автобиографии
3.2. Нарративные объективности
§ 4. Аллегория памяти
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
В настоящий момент творчество В. Набокова изучается достаточно интенсивно. Подходы к произведениям писателя отличаются разнообразием. Наследие В. Набокова вызывает интерес как явление взаимодействия литератур [Букс 1998; Виролайнен 2001; Долинин 1989, 2000; Курганов 2001; Проффер 2000; Семенова 2001; Смирнов 1999; 2001; Шадурский 1999; Шраер 2000 и мн. др.], как пример последовательного развития традиций русской литературы Серебряного века [Александров 1999; Голынко-Вольфсон 2001; Долинин 1991; Липовецкий 1997а; Сконечная 1996, 1997, 2001; Сендерович, Шварц 1997а, 19976], как факт преобразования модернизма в новую художественную формацию, которую называют по-разному: синтетическим этапом русского авангарда [Медарич 1997], постмодернизмом [Липовецкий 19976]. На материале творчества писателя ставится и решается целый комплекс важных историко-литературных проблем, поэтому высокая степень изученности творчества В. Набокова закономерна.
Однако в области изучения наследия писателя продолжают существовать мало исследованные участки. Как правило, слабая изученность некоторых аспектов творчества В. Набокова связана с объективными трудностями: произведения писателя нередко вступают в конфликт с существующими в литературоведении моделями описания и анализа текста. Одним из таких аспектов является проблема авторского «я», или «литературной личности» В. Набокова.
Проблема автора — одна из наиболее обсуждаемых в современном литературоведении, о чем свидетельствует появление работ междисциплинарного характера, посвященных проблематике авторского права [Вудманси 2001], анализу авторской идентичности [Абашева 2001], стратегиям писательского поведения на литературном рынке [Берг 2000] и т.п. Однако несмотря на давнюю, почти столетнюю, историю существования, проблема автора не только не нашла еще своего решения, но и, пожалуй, только
Однако для того чтобы дать определение «литературной персоне», прежде чем перейти к анализу романов рассмотрим художественное воплощение «литературной персоны» в рассказах «Набор» (1935) и «Королек»( 1933).
1.2.Условность «литературной персоны» («Набор», «Королек»).
Повествование в рассказе «Набор» (1935) как будто разнородно (т.е. является безлично-личным).9 Первый абзац рассказа выдержан в регистре безличного повествования: «Он был стар, болен, никому на свете не нужен и в бедности дошел до той степени, когда человек уже не спрашивает себя, чем будет жить завтра, а только удивляется, чем жил вчера» (Р1У: 557). Придаточные изъяснительные, распространяющие глаголы со значением мысли или восприятия, появляющиеся в рассказе с некоторой избыточностью, нарочитостью, создают впечатление, будто повествователь погружается вглубь героя. Тонкая психологическая нюансировка, почти избыточное перечисление родных и знакомых Василия Ивановича, героя рассказа, свидетельствуют о максимальной осведомленности повествователя о персонаже. Преобладание внутренней точки зрения «в плане психологии» [Успенский 1995] подразумевает в качестве субъекта речи всеведущего безличного повествователя. Но уже во втором абзаце повествование как бы расслаивается: появляется заключенная в скобки вставная конструкция: «Наконец (и этот момент я как раз и схватил, после чего уже ни на минуту не упускал из вида рекрута) Василий Иванович вышел» (558). Далее это «я» начинает постепенно проступать, становясь все четче и четче. Во фрагменте, где субъектом восприятия является герой, возникает еще одно — третье — лицо: «Рядом, на ту же в темно-синюю краску выкрашенную, горячую от солнца, гостеприимную и равнодушную скамейку, сел господин с русской газетой. Описать этого
9 Анализ повествования в «Наборе» проделан в: Падучева 1996: 385-493. Для нас, однако, рассказ интересен в ином отношении. Е.В. Падучева разграничивает здесь трех повествователей (я-1, которое начинает рассказ, и я-2, «вставного автора», который разрушает иллюзию реальности, затем к ним добавляется я-3, подлинно авторское). Нам же важна «тождественность» этих я. Именно потому, что я- «тождественно» я-2 и я-3, оказывается возможным разрушение иллюзии правдоподобия и притворство.