Дискурс свободы в русской трагедии последней трети XVIII - начала XIX вв.

• Автор: Куницына, Елена Николаевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 153 с.

ГЛАВА 1. Концепт свободы в культурно-историческом контексте России последней трети XVIII - начала XIX в
1.1. Категория свободы в идеологии Просвещения
1.2. Манипуляции понятием свободы в политике и литературной деятельности Екатерины II
1.3. Политические аллюзии и философия свободы в русской трагедии
ГЛАВА 2. Дискурс свободы в художественном пространстве русской трагедии последней трети XVIII - начала XIX в
2.1. Свобода и честь
2.2. Свобода и долг §9
2.3. Свобода и любовь
ГЛАВА 3. Аксиологический аспект дискурса свободы юб
3.1. Полемика о самоубийстве в топосе русской культуры
3.2. Семантика самоубийства в русской трагедии Ц5
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА
СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Современное определение свободы включает в себя не только философский, но и культурологический, исторический, социальный, психологический, лингвистический аспекты: «Свобода - одна из
основополагающих для европейской культуры идей, отражающая такое отношение субъекта к своим актам, при котором он является их определяющей причиной и они, стало быть, непосредственно не обусловлены природными, социальными, межличностно-коммуникативными,
индивидуально-внутренними или индивидуально-родовыми факторами. Культурно-исторически варьирующееся понимание меры независимости субъекта от внешнего воздействия зависит от конкретного социально-политического опыта народа, страны, времени» [Новая философская энциклопедия 2001, III, 501].
В рассуждениях философов идея свободы была «вечным двигателем» человеческой мысли на протяжении не одного тысячелетия. Возможно, первая мысль «существа разумного» была о том, что он, в отличие от окружающего природного мира, не только смертен, но и способен выбирать между жизнью и смертью: «... недо-сапиенс осознал, что обладает свободой выбора: может стоять на скале и смотреть сверху вниз, а может лежать под скалой и никак не реагировать на происходящее вокруг. Достаточно сделать один-единственный шаг. Так у человека впервые возникло представление о свободе, и он стал человеком» [Чхартишвили 2001, 18]. Древние
философские представления о свободе сопряжены с идеей судьбы. Проблема свободы как произвольности была поставлена Аристотелем в связи с природой добродетели. Представление о свободе как познанной необходимости нашло отражение в трудах Т. Гоббса, Б. Спинозы, Г. В. Ф. Гегеля. Ограничение свободы может быть обусловлено незнанием
(Ф. Бэкон), страхами (Эпикур, Кьеркегор), в частности страхом самой свободы (Э. Фромм), страстями-аффектами (Р. Декарт, Спиноза). В философии И. Канта свобода представляет собой один из постулатов критического разума. Свобода может проявляться в самоопределении к смерти (А. Камю); человек «приговорен» к свободе (Ж. П. Сартр). Это лишь немногие важнейшие вехи в развитии философской мысли, обращенной к познанию сущности свободы.
И. Берлин, философ и историк XX столетия, в центре внимания которого всегда так или иначе оставалась идея свободы, выделил два центральных, по его мнению, значения свободы, которые определил как «негативная» и «позитивная» свобода. «Негативная» свобода, или, как называет ее Берлин, «свобода от», - это сфера невмешательства власти в любом ее проявлении в частную жизнь человека. Она возникает как ответ на вопрос: «Велико ли пространство, в рамках которого человек или группа людей может делать что угодно или быть таким, каким хочет быть?» [Берлин 2001, 125]. «Позитивное» понимание свободы, или «свободы для»,
проистекает «из желания быть хозяином самому себе» [там же, 136] и появляется тогда, когда мы пытаемся ответить на вопрос: «Кто мной правит?» или «Кто вправе сказать, что я должен делать именно это и быть именно таким?» [там же, 135]. На первый взгляд, перед нами две различные формы (положительная и отрицательная) выражения одной и той же мысли, но в историческом плане, как считает Берлин, «негативное» и «позитивное» представления о свободе развивались в противоположных направлениях, пока не привели к великому столкновению идеологий. Именно «позитивное» понимание свободы как «свободы для» - для того, чтобы вести определенный, предписанный образ жизни - приверженцы «негативного» взгляда считают подчас просто благовидным прикрытием безжалостной тирании [там же, 136]. В многочисленных размышлениях Берлина о свободе, в его обращении к истории философии и политической теории на первый

первый раз были выражены те идеи о законодательстве и управлении, воспитании и образовании, которые составили основу и главное содержание всей русской литературы во вторую половину XVIII в.» [Порфирьев 1906, 9]. Действительно, в этом произведении, которое нельзя назвать ни законодательным актом, поскольку он так и не был принят, ни художественным сочинением, так как оно имеет четкую прагматическую направленность, императрицей были поставлены ключевые проблемы, особенно актуальные для века Просвещения.
Первые пять глав «Наказа» посвящены проблеме государственного устройства. В своей работе Екатерина пользовалась трудами западных просветителей: Локка, Беккарии, Монтескье, но при этом старалась «повернуть» их на российский лад. Так, говоря о самодержавии как единственно возможной для России форме государственного устройства, она обосновывает это географическими особенностями страны: «10. Пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит. Надлежит, чтобы скорость в решении дел, из дальних стран присылаемых, награждала медление, отдаленностью мест причиняемое. 11. Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и в конец разорительно» [Екатерина II 1893, 6]. Показателен тот факт, что самодержавие соотносится с такой категорией, как гражданская свобода: «13. Какой предлог самодержавного правления? Не тот, чтобы у людей отнять их естественную вольность: но чтобы действия их направить к получению самого большого от всех добра. 14. И так правление к сему достигающее лучше прочих, и притом естественную вольность меньше других ограничивающее, есть то, которое наилучше сходствует с намерениями в разумных тварях предполагаемыми и соответствует концу, на который в учреждении гражданских обществ взирают неотступно. 15. Самодержавных правлений намеренье и конец есть слава граждан, государства и Государя. 16. Но от сея славы происходит в народе, единоначалием управляемом, разум