Художественное сознание Н.В. Гоголя и эстетика барокко

• Автор: Архипова, Юлия Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 210 с.

Глава 1. Особенности гоголевской эсхатологии в свете мировоззренческих основ барокко

1.1. Природа апокалиптического сознания и христианская эсхатология

2.1. Эсхатологическая система Гоголя

3.1. Принцип теоцентризма в художественной антропологии Гоголя

4.1. Гоголь и юродство

5.1. Итоги

Глава 2. Эстетика Гоголя в контексте художественной парадигмы барокко

1.2. Барочные узоры «Арабесок»

2.2. Две редакции повести «Портрет»: проблема связи искусства и религии

3.2. Эстетика «Выбранных мест из переписки с друзьями»

4.2. Итоги
Глава 3. «Ревизор» как барочная комедия
1.3. Гоголь о театре
2.3. Эстетическая многоплановость «Ревизора»
3.3. Жанровое своеобразие «Ревизора»
4.3. Принцип отражения в «Ревизоре»
5.3. Поэтика немой сцены 6.3 Итоги Заключение
Список литературы

с.з

С. 35 С. 39 С. 50 С. 66 С
С. 84 С
С. 101 С. 118 С. 132 С. 135 С. 135 С. 141 С. 147 С. 156 С. 170 С. 181 С. 185 С

«Самая родная, нам близкая, очаровывающая душу и все же далекая, все еще не ясная для нас, песня - песня Гоголя», - писал Андрей Белый в начале прошлого столетия1. С тех пор песня Гоголя не стала для нас менее родной, но нельзя сказать, чтобы она стала и более понятной. Что-то все время остается в тени, ускользает от пытливого взора исследователей и заставляет все новые и новые поколения филологов обращаться к творческому наследию писателя. Невозможность однозначного методологического определения гоголевского творчества предельно точно сформулировал все тот же Андрей Белый: «Гоголь гений, к которому вовсе не подойдешь со школьным определением; я имею склонность к символизму; следственно, мне легче видеть черты символизма Г оголя; романтик увидит в нем романтика, реалист - реалиста»2. Рассмотрение художественного сознания писателя сквозь призму эстетической системы барокко - это лишь одна из многочисленных попыток постижения «далекой и непонятной» песни Гоголя. Впрочем, эта попытка имеет под собой достаточно веские основания и питает одно из наиболее перспективных направлений в современном гоголеведении.
Обозначив синтетический характер гоголевского феномена, Андрей Белый вместе с тем отмечал барочный характер стиля писателя: «Вместо дорической фразы Пушкина и готической фразы Карамзина - асимметрическое барокко, обставленное колоннадой повторов, взывающих к фазировке и соединенных дугами вводных предложений с влепленными над ними восклицаниями, подобно лепному орнаменту»3. Позднее В.В. Кожинов предложил рассмотреть искусство зрелого Гоголя «как выражение стихии барокко», которая пришла на смену «ренессансному реализму Пушкина»4. Абрам Терц в книге «В тени Гоголя» предпринял попытку представить Гоголя как барочного художника. Чуть позже эту попытку повторил В. Турбин в монографии
1 Белый Андрей. Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 361.
2 Там же. С. 365.
3 Белый Андрей. Мастерство Гоголя. М., Л., 1934. С. 8.
4 Кожинов В.В. Размышления о русской литературе XVIII -XIX веков. М., 1991. С. 469.

«Пушкин. Гоголь. Лермонтов. Об изучении литературных жанров». На очевидную близость гоголевской художественной системы общеевропейскому стилю барокко указывалось Е.А. Смирновой1. Н.Е. Крутиковой в качестве одного из возможных подходов допускалось рассмотрение гоголевского художественного наследия в свете барочных традиций2.
Наибольший интерес читателей и исследователей к поставленной проблеме привлек украинский филолог Ю. Барабаш, который в своих работах очень убедительно доказал возможность рассмотрения гоголевского творчества с точки зрения украинской барочной традиции3. Историко-генетический подход к проблеме гоголевского барокко предпринят и в монографии С.А. Гончарова «Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте», где автор рассматривает художественную и просветительскую деятельность писателя в ее отношении к духовно-религиозному учительному наследию и к творчеству украинского философа Г. Сковороды. Также следует отметить небольшие, но оттого не менее значимые статьи С. Шведовой «Барокко и поэтика художественного пространства “Вечеров на хуторе близ Диканьки”
H.В. Гоголя» и А.Т. Парфенова «Гоголь и барокко: “Игроки”».
Проблеме гоголевского барокко посвящено несколько современных диссертационных исследований. В 2000 году в ученом совете Томского государственного университета Н.В. Хомуком была защищена кандидатская диссертация на тему «Художественная проза Н.В. Гоголя в аспекте поэтики барокко». Автор работы поставил перед собой задачу не ограничиваться в своем исследовании стилистическими и тематическими перекличками, а опираться на философско-гносеологические особенности художественного моделирования, свойственного барокко. В 2004 году в ученом совете Омского государственного педагогического университета прошла защита кандидатской диссертации Е.П. Барановской «“Homo scribens”: антропологические
' См.: Смирнова Е.А. Поэма Гоголя «Мертвые души». Л., 1987.
2 См.: Крутикова Н.Е. Гоголь. Исследования и материалы. Киев, 1992.
3 См.: Барабаш Ю.Я. Сад и вертоград. Гоголевское барокко: на подступах к проблеме // Вопр. лит. 1993. №
I.C. 135- 156; Барабаш Ю.Я. Почва и судьба. Гоголь и украинская литература: у истоков. М., 1995.

культуре и карнавальной стихии. Но очень смешные по своей самоуверенности и деловитости замечания Тиберия Горобца не отменяют факта страшной и поучительной гибели Хомы Брута. В повести Гоголя нет доминирования комического, игрового начала, как это наблюдается в народной смеховой культуре. Гоголевский смех не нейтрализует страшное и трагическое, а прячет его. Кроме того, комическое не разрушает метафизической вертикали смысла всей повести, как это часто делает карнавальная традиция. В гоголевском художественном мире комическое и трагическое сосуществуют как антиномии миропорядка и как свойства сознания самого автора.
3.1. Принцип теоцентризма в художественной антропологии Гоголя
Очевиден тот факт, что у Гоголя нет не то что образцовых, но даже просто «нормальных» с общепринятой точки зрения героев. Все его персонажи по преимуществу представляют собой скопище физических и духовных изъянов, результат деформации, искажения, что позволило Ю. Ай-хенвапьду назвать Гоголя «творцом и властелином уродов». Литературный критик обращает внимание на многообразие представленных в творчестве писателя образцов деформации человеческого облика: «...у него дефилируют неопределенные люди-пятнышки, люди-крапинки, у него выступает подобие человека, “совершенная приказная чернильница”, или низенькая старушка, “совершенный кофейник в чепчике”, — нечто теряющее свой человеческий образ и вид»1. Тот факт, что в художественном мире Гоголя нередко происходит «путаница», неразличение человека и вещи, красноречиво свидетельствует о том, что автор таким образом фиксирует отсутствие души у современного ему человека и потому приравнивает его к остальным неодушевленным предметам объективного мира. В этом процессе вытеснения человека вещью вследствие «омертвения души» видится одна из важнейших черт гоголевского взгляда на человека, обозначенного С. Бочаровым как «негативная антропология».
1 Айхепвальд Ю.И. Силуэты русских писателей. М., 1994. С. 77, 78.