Полигенетичность демонических образов романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита"

• Автор: Малкова, Татьяна Юрьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2012
• Место защиты: Кострома
• Количество страниц: 236 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава 1. Религиозно-мифологические истоки демонических образов и мотивов романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»
1.1 Мифопоэтическая основа демонических образов и мотивов в романе
1.2. Религиозно-мифологические корни дуалистической концепции в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»
1.3. Основополагающие компоненты булгаковской космологии. Образ Воланда как воплощение идеи высшей справедливости Глава 2. Формы народных представлений о демонических силах в «Мастере и Маргарите»
2.1. Западноевропейские фольклорные источники тема «черной мессы», вампиров, волшебной мази, шутовства
2.2 Формы русских народных представлений о демонических силах, нашедшие отражение в романе «Мастер и Маргарита». Тема воскрешения
Глава 3. Литературные источники демонических образов и мотивов романа М. А. Булгакова
3.1. Западноевропейские литературные источники демонологических образов и мотивов романа
3.2. Объективно-типологические связи демонических образов и мотивов романа с древнерусской литературой
3.3. Отражение в демонических образах «Мастера и Маргариты» традиций русской литературы XIX века
3.4. Русская литература начала XX века. Общие тенденции изображения дьявола в литературе этого периода
Заключение
Список источников литературы

ВВЕДЕНИЕ
Роман Булгакова «Мастер и Маргарита» сразу же после публикации был воспринят читателями как явление совершенно необычное, не имеющее аналогии в мировой и отечественной литературе. Но при более внимательном чтении все более очевидной для всех становилась традиционность этого необычайно оригинального произведения. Особенно много аллюзий, перекличек с философско-религиозными учениями, народными представлениями о силах зла, западноевропейской и русской литературой содержит в романе линия Воланда.
Интерес к потусторонним силам был свойствен Булгакову с детства. Однажды (ему было тогда двенадцать лет) сказал сестре Наде: «Ты думаешь, я сегодня ночью спал? Я был на приеме у сатаны»1. И даже будучи уже юношей, он продолжал пугать родных рассказами о дьяволе.
Можно сказать, что и замысел романа имел «мистическое» для Булгакова происхождение. В середине двадцатых годов, по воспоминаниям Л. Е. Белозерской-Булгаковой2, Михаилу Афанасьевичу подарили книгу А. В. Чаянова «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей». Герой, от имени которого ведется рассказ, носит фамилию Булгаков. А все повествование в книге Чаянова связано с пребыванием Сатаны в Москве. Совпадение имен и сама повесть оказали, как считает Белозерская-Булгакова, «настолько сильное воздействие на писателя»3, что послужили толчком к написанию уже своего «романа о дьяволе».
Итак, примерно в 1928 году (В. И. Лосев, М. О. Чудакова) Булгаков приступил к написанию романа. По текстам различных редакций и вариантов
1 Яновская Л. Треугольник Воланда / Л.Яновская // Октябрь. - 1991. -№ 5. - С. 191.
2 Белозерская-Булгакова Л. Е. Воспоминания: О М. А. Булгакове / Л. Е. Белозерская-Булгакова. — М.: Худож. лит., 1990. —С. 182.
3 Белозерская-Булгакова Л.Е. Указ соч., с. 182.

видно, как эволюционировал булгаковский замысел. Но, судя по менявшимся названиям, фигура Воланда не утратила своего значения на всех стадиях работы над романом. Так, И. Ф. Бэлза приводит в своей работе следующие варианты заглавий: «Великий канцлер», «Сатана», «Вот и я», «Шляпа с пером», «Черный богослов», «Он появился», «Подкова иностранца»4. Мариэтта Чудакова расширяет этот ряд, установив варианты названия первой редакции романа: «Черный маг», «Гастроль (Воланда)», «Консультант с копытом», «Копыто инженера», «Жонглер с копытом»5.
Произведение продолжало оставаться для самого Булгакова почти до самых последних этапов работы прежде всего «романом о дьяволе». Все перечисленные названия имеют в виду именно этого героя. Заглавие, как справедливо отметил С. Кржижановский, «лишь конденсирует тему и высказывание своей книги», «книга и есть — развернутое до конца заглавие, заглавие же — стянутая до объема двух-трех слов книга»6.
В дальнейшем облик Дьявола менялся, совмещая в себе разные задания, но для автора роман долгие годы оставался именно «романом о дьяволе». Об этом свидетельствуют отрывок из письма Булгакова правительству от 28 марта 1930 года: «И лично я, своими руками бросил в печку черновик романа о дьяволе»7 и запись в дневнике Е. С. Булгаковой от 27 сентября 1933 года:

«Миша читал Коле Л[яшину] новые главы романа о дьяволе»
В ходе работы образ Князя Тьмы эволюционировал. Если Воланд первой редакции очень напоминал Коровьева последней своим ерничеством и фиглярством и по духу был близок гетевскому Мефистофелю, то в окончательном тексте сатана обрел истинную демоничность. Предполагаем,
4 Бэлза И. Ф. Генеалогия « Мастера и Маргариты» / И.Ф. Бэлза// Контекст. - 1978. - М.: «Наука», 1978. -С. 185.
5 Чудакова М. О. Архив М. А. Булгакова / М.О. Чудакова // Записки отдела рукописей. - М.: Наука, 1976. -Вып. 37 - С. 79.
6 Кржижановский С. Д. Поэтика заглавий / С. Д. Кржижановский. -М: Никитинские субботники, 1931. - С. 7.
Булгаков М. А. Письмо Правительству СССР от 28.03.1930 // М. А. Булгаков. Собр. соч.: в 5 т.- М.: Худож. лит., 1990. - Т.5. - С. 448.
8 Чудакова М. О. Указ соч., с. 79.

Место, где завязывается действие романа, ограничено в пространстве и оказывается почему-то пустынным: «во всей аллее не оказалось ни одного человека» (с. 124), Воланд окидывает взглядом «высокие дома, квадратом окаймлявшие пруд» (с. 127). Еще одно важное с точки зрения замысла событие происходит в Варьете, где магический круг обозначен в буквальном смысле — ареной. Анализируя роман, мы понимаем, что замкнутое пространство становится местом, где герои проверяются на соответствие их убеждений, взглядов общечеловеческой норме. И если в первом случае на Патриарших испытанию подвергаются Берлиоз с Бездомным («... я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в Бога?» (с. 128)), то во втором -москвичи в целом. В начале сеанса Воланд, обратившись к Коровьеву, говорит: «Как, по-твоему, ведь московское народонаселение значительно изменилось?...Но меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны... сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне?» (с. 232). После проделанных фокусов с денежным дождем и отрыванием головы у конферансье мессир делает вывод: «Ну что же
Космоцентричность сакрального в мифопоэтической традиции проявляется, по наблюдениям профессора Н. В. Слухай, в наличии «медиаторов-атрибутов (палочка, кольцо, шапка, цветок, гриб, орех),