Повести Н.М. Карамзина 1790-х годов : Проблемы повествования

• Автор: Тираспольская, Анна Юрьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 222 с.

I. Введение

II. Глава Первая. Особенности повествования в повестях

® Н. М. Карамзина 1790-х годов С. 8.

Часть Первая. Основные принципы повествования в прозе

Н. М. Карамзина 1790-х годов

Часть Вторая. «Дремучий лес» и «Остров Борнгольм»:

Автопародия как переосмысление принципа лирической субъективности в «объективном» не диететическом повествовании
Часть Третья. Нереализованный сюжет в «Наталье, боярской дочери» (К вопросу о поэтическом прочтении прозы Н. М. Карамзина) С. 71.

III. Глава Вторая. Диегетическое повествование в повестях

Н. М. Карамзина 1790-х годов

(«Остров Борнгольм» и «Сиерра-Морена») С. 89.

Часть Первая. Трагедийное начало в повести
«Остров Борнгольм» С. 91.
Часть Вторая. Трагедийное начало в повести
«Сиерра-Морена» С. 143.
IV. Глава Третья. Недиегетическое повествование в повестях
Н. М. Карамзина 1790-х годов: Проблема катарсиса ф («Евгений и Юлия» и «Наталья, боярская дочь»)
Часть Первая. «Евгений и Юлия»: Функции катарсиса
и особенности смыслопорождения
Часть Вторая. Катарсис в «Наталье, боярской дочери»:
Проблема нетрагедийного контекста
V. Заключение
VI. Библиография
С. 207.
Значение творчества Н. М. Карамзина для развития русской прозы трудно переоценить. Писателю принадлежит не только заслуга создания нового прозаического литературного языка, о которой не уставал повторять А. С. Пушкин (вспомним хотя бы его письмо П. А. Вяземскому от 6 февраля 1823 года: «(...) ради Христа, прозу-то не забывай; ты да Карамзин одни владеют ею» '), но и открытие нового типа словесного искусства - открытие субъективности «как особой категории мировосприятия и инструмента творчества», которое «не только удивительным образом расширило творческое пространство, но и поставило вполне определённые границы “возможному” в этом пространстве» 2.
Открытие Карамзиным принципов субъективности имело также и иные, не менее, а, скорее всего, и более важные последствия, поскольку именно оно, в конечном счёте, положило начало развитию русской художественной, фикцио-налъной прозы. Ибо, по справедливому утверждению В. Н. Топорова, именно текст карамзинской «Бедной Лизы» стал тем корнем, «из которого выросло древо русской классической прозы» 3 - прозы в первую очередь повествовательной.
В связи с вышесказанным в рамках нашего диссертационного сочинения предлагается исследовать проблемы повествования в художественной прозе
Н. М. Карамзина.
Конечно, проблемы карамзинского повествования так или иначе затрагивались на протяжении всей истории изучения творчества писателя, начиная с момента выхода в 1899 году книги В. В. Сиповского «Н. М. Карамзин, автор “Писем русского путешественника”» 4 - первого образца собственно литературоведческого исследования текстов Карамзина. Вопросы повествования в том или ином объёме рассматривались в работах Г. А. Гуковского, П. Н. Беркова и Г. П. Макогонспко, Ю. М. Лотмана, Ф. 3. Кануновой, В. Э. Вацуро, В. В. Виноградова, П. А. Орлова, В. И. Фёдорова, Н. Д. Кочетковой, М. В. Ива1 ПушкинА. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. Т. 13: Переписка 1815 - 1827. М.;Л., 1937. С. 57.
2 Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина: Опыт прочтения. М., 1995. С. 27.
3 Топоров, «Бедная Лиза» Карамзина... С. 8.
4 См.: Сиповский В. В. Н. М. Карамзин, автор «Писем русского путешественника». СПб., 1899.
нова, Jl. И. Сигиды и других учёных 5. Проблем повествования в произведениях писателя в той или иной мере касались в своих исследованиях также и западные слависты 6.
Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что, несмотря на обилие посвящённых творчеству Карамзина работ, по сей день не существует исследования, в котором бы специально и последовательно рассматривались принципы повествования в прозе писателя.
Принципиально новым словом в изучении творчества Карамзина стала монография В. И. Топорова «“Бедная Лиза” Карамзина: Опыт прочтения». В ней автор первым заговорил о том, что в лице «Бедной Лизы» на русской почве родилась качественно новая, фикциональная проза с новым типом нарративной структуры, «следующими шагами которой, после освоения уроков карамзин-ской повести (...) будут “Пиковая дама” и “Капитанская дочка”, “Герой нашего времени”, “Петербургские повести” и “Мёртвые души” (...)» 1. Таким образом, начало процесса трансформации нарративной структуры, протекавшего на протяжении всего XIX века и приведшего к качественной, если не сказать революционной модификации последней, было справедливо отнесено исследователем не к пушкинскому, а к карамзинскому периоду развития русской литературы. Однако, открывая широкие перспективы дальнейшего изучения карамзинского повествования в новом русле, работа В. Н. Топорова фактически была посвящена анализу только одного текста и, в силу этого, не могла дать ясное представление обо всём многообразии принципов организации повествования, содержащихся в ранних повестях писателя.
Вследствие вышесказанного, поскольку художественный мир произведений Карамзина, согласно сделанным в означенной нами выше монографии В. Н. Топорова выводам, является миром «повествовательным» и «повествуемым»
5 Названия работ данных исследователей творчества Карамзина см. в Библиографии нашей диссертации.
6 См., в частности: Anderson R. В. N. М. Karamzin’s Prose: The Teller in the Tale. A Study in Narrative Technique. Houston, 1974; Cross A.-G. N. M. Karamzin: A Study of his Literary Career (1783 - 1803). London; Amsterdam, 1971; Hammarberg G. From the Idyll to the Novel: Karamzin's Sentimentalist Prose. Cambridge, 1991; Kowalczyk W. Prosa Mikotaja Karamzina: Problemy poetyki. Lublin, 1985; Nebel H. M. N. M. Karamzin, a Russian Sentimentalist. The Hague; Paris, Mouton, 1967; Rothe H. N. M. Karamzins europäische Reise: Der Beginn des russischen Romans. Berlin; Zürich, 1968; Штедтке K. Субъективность как фикция. Проблема авторского дискурса в «Письмах русского путешественника» H. М. Карамзина // Логос: Философско-литературный журнал. № 3. М., 2001. С. 143 - 151. См. также: Essays on Karamzin: Russian Man-of-letters, Political Thinker, Historian, 1766 - 1826. (Edited by J. L. Black). The Hague; Paris, Mouton, 1975.
7 Топоров, «Бедная Лиза» Карамзина... С. 8.
явленная в «авторской» части сказка для детей «Дремучий лес», представляется далеко не праздным. С одной стороны, непосредственное изложение «истории» леса начинается со слов повествователя: «Взгляните на древний, густой, мрачный лес (...)» 19, а весь его предшествующий рассказ представляет зачин. Однако стоит обратить внимание на следующий любопытный факт: первое из заданных для употребления в сказке слов - слово «балкон» (к тому же специально выделенное курсивом!) возникает уже в самом начале зачина нарратора: «Бьёт восемь часов. Время пить чай, друзья мои. Любезная хозяйка ожидает нас на балконе» 80. Следовательно, «авторская» часть определяет начало сказки непосредственно с зачина повествующего и, таким образом, даёт установку на восприятие всего повествования в целом (включая зачин и послесловие) как «сказки», т.е. как художественного вымысла. В таком случае, мы имеем дело с необычным примером сложной структуры произведения, когда сказочное сюжетное повествование заключается в раму внесюжетного повествования и трактуется нарратором как реальность («Вы хотите, чтобы я (...) минувшее (курсив мой. - А. Т.) превратил для вас в настоящее»), а внесюжетное повествование, в свою очередь, обрамляется непосредственно «авторской» частью и объявляется (вместе с «внутренней» сказкой) художественным вымыслом. Очевидно, что данное усложнение игры, связанное с композицией целого текста произведения, становится возможным только благодаря последовательному разведению инстанций абстрактного автора и фиктивного повествователя, когда последний приобретает свои индивидуальные «голос» и намерения, как будто бы не зависимые от «авторских» интенций и даже противоречащие им. Именно изучению уровня повествователя (в частности, его намерений) предлагается посвятить следующий фрагмент исследования.
Как неоднократно указывалось ранее, нарратор ведёт игру со своими слушателями, заставляя их поверить в правдивость излагаемой «истории» дремучего леса. Вероятно, тот факт, что в тексте сказки в качестве эксплицитных слушателей фигурируют дети («любезные малютки»), заставляет его, помимо отмеченных прежде «стандартных» способов сокрытия демиургического произвола, применить оригинальный приём для доказательства связи рассказа с объектив79 Карамзин. Сочинения: В 9 т. Т. VI. С. 87.
80 Карамзин. Сочинения: В 9 т. Т. VI. С. 86.