Эсхатологический сюжет в русской прозе рубежа XX - XXI веков

• Автор: Рыжков, Тимур Валерьевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Краснодар
• Количество страниц: 185 с. : ил.

Глава 1. КЛАССИЧЕСКАЯ ЭСХАТОЛОГИЯ И ЕЕ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ В РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ПРОЗЕ (В. СОЛОВЬЕВ И В. РОЗАНОВ) И БЕЛЛЕТРИСТИКЕ (А. СЛАПОВСКИЙ И Д. ЛИПСКЕРОВ) XX ВЕКА
1.1 Эсхатологический сюжет как христианская классика
1.2 Эсхатология на границе литературы и философии:
«Краткая повесть об Антихристе» В. Соловьева
1.3 Эсхатология на границе литературы и философии:
«Апокалипсис нашего времени» В. Розанова
1.4 Эсхатологический сюжет в романе А. Слаповского
«Первое второе пришествие»
1.5 Эсхатологический сюжет в романе Д. Липскерова
«Сорок лет Чанчжоэ»
Глава 2. ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЙ СЮЖЕТ В РОМАНЕ
Л.М. ЛЕОНОВА «ПИРАМИДА»
2.1 Теоретическое обоснование романа Л.М. Леонова «Пирамида»
как эсхатологического текста
2.2 Эсхатологический диалог в сюжетной системе романа
2.3 Стилистические, сюжетно-композиционные и идейносодержательные особенности «Апокалипсиса Никанора»
2.4 «Пирамида» Л.М. Леонова и эсхатологические мотивы
романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»
2.5 Литературоведческий конфликт интерпретаций религиозно-философских задач романа «Пирамида»
Глава 3. ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЙ СЮЖЕТ В РОМАНАХ
В. ШАРОВА
3.1 Роман «Репетиции»:
введение в литературную эсхатологию В. Шарова
3.2 Единое сюжетное пространство и «эсхатологическое богословие»
в романах В. Шарова
3.3 Публицистическая форма авторского самосознания
в контексте эсхатологических идей
3.4 Негативные и полемические интерпретации романов В. Шарова
Заключение
Библиография

Актуальность исследования. Когда встречаются столетия, у человека, чья жизнь пришлась на рубежное время, усиливаются настроения напряженного ожидания и уверенности в том, что календарное время - не формальное сочетание дат, а некая значительная граница, момент перехода от одной эпохи к другой. Так было в культуре русского «серебряного века», когда переход к двадцатому столетию сопровождался философскими размышлениями и художественными прозрениями о новом времени и новом человеке, так происходит и сейчас, когда встретились не только столетия, но и тысячелетия. Культура рубежа всегда отличается стремлением ее представителей заглянуть в будущее, более того, обнаружить активный процесс его становления здесь и сейчас. И те, кто может отнести себя к христианской культуре, и те, кто равнодушен к религиозной картине мира, ищут поддержку в древних мифах и преданиях о выходе из истории, о смене космических и исторических циклов, о катастрофическом взрыве, за которым последует разрешение основных проблем человечества. Эсхатология - учение о конце мира, о кризисе, который не знает компромиссов - возвращается как востребованная система идей, способная проявить себя в политике и философии, искусстве и литературе.
Обращаясь к теме эсхатологического сюжета в современной прозе, мы исходим из простого факта реального наличия художественных текстов, посвященным проблеме, которую можно назвать «концом света». В этой работе мы говорим о русской традиции, но нельзя не заметить, что и в зарубежной литературе подобные произведения есть, достаточно вспомнить романы Р. Мерля («Мадрапур»), М. Уэльбека («Элементарные частицы») или П. Брюкнера («Божественное дитя»), сам стиль произведений А. Роб-Грийе, Д. Барта, М. Павича. Это стиль постмодернизма, обнаруживающего себя в искусственном времени, в
Зовет всех в небо на воздушном шаре местный Гоголь, «предлагающий к вознесению сначала увечных, слепых, горбатых и слабоумных», дабы они «уподобились птицам». Толпа, просящая у Гоголя прощения и рухнувшая перед шаром на колени, в небо подниматься отказывается. С образом Гоголя, пролетающего над пустыней, где ранее был уничтоженный ураганом Чанчжоэ, связаны последние строки романа: «Из корзины, сплетенной из виноградной лозы, на степные просторы с удивлением взирал физик Гоголь. Он то и дело сверялся с компасом и ничего не мог понять. - Да где вы, черт возьми?! - вопрошал с высоты физик. - Куда вы запропастились?! Есть здесь кто-нибудь?! - закричал Гоголь. - Я, кажется, счастье наше-е-е-л!.. Юный лось безразлично задрал к небу голову, а потом вновь опустил ее к земле» (86).
Наконец, скажем о герое, которого зовут «полковник Шаллер» и который забывает все после чанчжойского апокалипсиса, найдя себя «отцом пустынником Мохаммедом Абали». Генрих Иванович Шаллер был «натурой мыслящей», он в романе Липскерова - главный «богоискатель» и почти «богослов»: «Полковник Шаллер надеялся, что когда-нибудь с ним произойдет что-то сверхъестественное. Если он сформулирует нечто сродни Истине, то это сверхъестественное даст ему знать о том, что он прикоснулся к еще не изведанному простым человеком. Может быть, воздух тогда сгустится и откроется космическая дверь, забирая в глубины Вселенной Генриха как существо, ушедшее в своей мысли далеко от человечества, а оттого переставшее быть ему нужным. «Богословие» Шаллера, как и его повседневная жизнь не обходятся без эротических приключений тела и сознания: «... Мысль скакнула поэтическим образом. Адам был создан Богом как орудие запинания новых галактик отнюдь не человеком, как толкует церковь, а божеством. Но то ли Господь что-то передумал, то ли решил позабавиться своим всесилием и породил парадокс, создав из ребра первенца искусственное чрево в образе Евы, из которого никогда не родится космическое пространство, а лишь такие же