Становление художественного историзма в русской литературе XVIII века

• Автор: Петров, Алексей Владимирович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 463 с.

Глава I. Художественный историзм ХУНТ века как теоретико-и историко-литературная проблема
I. 1. «Историзм» и «художественный историзм»:
объём и взаимоотношение понятий
I. 2. Типология художественного историзма XVIII века
I. 3. Художественный историзм XVIII века в аспекте содержания
и формы литературного произведения
Глава II. Историзация и индивидуализация эстетических представлений русских писателей XVIII века
II. 1. «Ростки» литературоведческого историзма в трактатах Феофана Прокоповича, В.К. Тредиаковского и А.П. Сумарокова
(1700-1740-е гг.)
II. 2. История литературы как часть истории общества в трактатах третьей четверти XVIII в. (В.К. Тредиаковский,
Г.Н. Теплов, М.В. Ломоносов, М.М. Херасков)
II. 3. Историческое сознание Н.И. Новикова и Н.М. Карамзина как литературных историографов («Опыт исторического словаря
о российских писателях» и «Пантеон российских авторов»)
II. 4. Вопросы национальной самобытности в литературоведческой мысли конца XVIII - начала XIX в. (П.А. Плавильщиков,
Н.М. Карамзин, А.Н. Радищев)
II. 5. Идея «органического развития» в трактате Г.Р. Державина «Рассуждение о лирической поэзии, или Об оде»
Глава III. Формирование художественного историзма в жанре эонической пиндарической оды
III. 1. «Линии развития» пиндарической оды
III. 2. Эоническая ода как жанрово-тематический подвид пиндарической оды (генезис, общая характеристика)

III. 3. Формирование нормативного художественного сознания
и новогодней топики в лирике 1-й половины XVIII века
III. 4. Эонические оды Ломоносова и Сумарокова (1760-е - первая
половина 1770-х гг.): мифологизм и натуралистический историзм
как способы осмысления современности
III. 5. Эоническая лирика последней четверти XVIII в.: индивидуальные решения темы «новолетия»
Глава IV. От нормативно-рационалистического историзма к предромантическому историзму
IV. 1. Философско-исторические искания русских поэтов XVIII века 3
IV. 1.1. Государственная историософия М.В. Ломоносова
и топос исторической преемственности (к проблеме
«одического историзма»)
IV. 1.2. Национальная историософия в стихах «на новоетолетие»
IV. 2. Историзация и индивидуализация «loci topici» как один из путей формирования индивидуально-творческого
типа художественного сознания
IV. 2. 1. От высоких жанров Классицизма к предромантической
историософской поэме («Ермак» Ивана Дмитриева)
IV. 2. 2. Стихи И.И. Дмитриева о русско-польских войнах:
диалектика печального и славного в российской истории
IV. 2. 3. «Невский» и «волжский» хронотоп: взаимосвязь
пейзажного, личного и исторического в топосе реки
IV. 3. История чувствительной души в «трактате о счастье»
Н.М. Карамзина: индивидуальный путь к новому историзму
Заключение
Список использованной литературы

Как и многие эпохальные открытия в истории человеческого духа, историзм настолько прочно вошел в мышление современного человека - обыденное, художественное, научное, — что во многом перестал восприниматься в своей концептуальной определенности. Многочисленные научные методы и философские системы, выросшие на основе историзма как принципа освоения действительности (герменевтика, компаративистика, аксиологический, интертекстуальный, гендерный подходы, рецептивная эстетика, историческая поэтика и др.), не только растворили в себе его специфичность, но иногда, утверждая собственную оригинальность и единственно им присущую продуктивность, «забывают» о том источнике, из которого вышли.
Ощущение того, что последнее слово об историзме уже сказано, возникло в общественных и гуманитарных науках, пожалуй, в 1980-е гг. вследствие абсолютизации и догматизации одной из его форм - марксистско-ленинского историзма. Объявленный «самой последовательной, критической, строго научной теорией»1, он фактически закрыл саму возможность изучения иных, особенно «буржуазных» и «идеалистических» форм историзма. Исключение было сделано для историзма Средних веков и более отдаленных времен2 явно в силу подразумеваемой «незрелости» и «ненаучности» соответствующих его проявлений. Сфера действия и влияния историзма в искусстве слова жестко ограничивалась: директивно был определен период его возникновения - эпоха Романтизма; найдены «основоположники»: A.C. Пушкин — в художественной литературе, В.Г. Белинский - в литературной критике; указаны приоритетные области исследования: исторический (в основном советский) роман и «лениниана»; назван художественный метод, наиболее адекватный для воплощения достижений «зрелого» историзма: социалистический реализм. Историзм в литературе пре1 Хотя мы цитируем уважаемого и талантливого ученого, но, в сущности, перед нами , клише, которое можно было встретить в любом научном труде, о литературе ли, об истории, или о философии.
2 Таковы труды А.Ф. Лосева, М.А. Барга, А.Я. Гуревича - в исторической науке, а в литературной - работы М.М. Плисецкого, Д.С. Лихачева, Е.М, Мелетинского, В.П. Аникина, С.Н. Азбелева, B.H. Топорова и других ученых, занимавшихся историзмом эпоса, былин, мифов и т. д.
актуализировались в связи с ощущением «преходящести бытия и историчности мира» (229, Т. 2, с. 671). Прообразом идеи исторической необходимости выступали у античных мыслителей понятия «мойры» (человеческого удела) и «фортуны». Мифологическое сознание не знает пространственно-временной локализации событий, время мифа - циклическое либо «неподвижное», а пространство - замкнутое, строго упорядоченное (ср. шарообразный космос в античной, а затем христианской космологии). Из неоплатонических учений поздней античности «новый историзм», как указывал Ф. Мейнеке, воспримет идею нисхождения Абсолюта, эманации высшего начала в низшие уровни бытия, с одной стороны, и способности человеческой души «обретать Единое внутри себя», приобщаться к высшему Благу и Красоте — с другой (153, с. 23-25). Наконец из античной историографии историческое сознание Нового времени усваивает взгляд на историописание как род литературы, преследующий прагматические цели (история как дидактический, с извлечением «уроков» рассказ о причинносвязанных политических событиях, обусловленных действиями преследующих конкретные цели (власть, почести, богатство) индивидов).
Мифологическим в своей основе остается и средневековое историческое сознание, выстраивающее модель исторической действительности и ее движения во времени в соответствии с христианским мифом истории (229, Т. 2, с. 598-604; 396, с. 107). Тем не менее, постановка в центр этого мифа земной жизни (воплощения) Богочеловека (в конкретном времени и пространстве) и ограничение человеческой истории всего шестью тысячелетиями с придающими ей единство узловыми моментами (творение - грехопадение - искупление -грядущее «второе пришествие») позволяют говорить о новом — провиденциальном - качестве средневекового исторического сознания и присущего ему типа историзма (см.: 29, с. 39-48; 30, сс. 22-23, 76-202; 55, с. 12-14; 343, с. 141-152; 373, с. 56-65). Христианская концепция истории исходит из идей Божественного спасения рода человеческого, т. е. конечности истории, и Божьего Промысла. «Настоящей» историей считалась «священная история», повествование о деяниях Господа, изложенное в Библии; все земные события («профанная исто-