Специфика инверсирования русской волшебной сказки в романе Б.Л. Пастернака "Доктор Живаго"

• Автор: Буров, Сергей Глебович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Армавир
• Количество страниц: 215 с.

г Глава I. Пастернак в контексте Серебряного века
§ 1. «Доктор Живаго» как явление «конца литературы»
§ 2. Роман в контексте эстетик символизма и футуризма
§ 3. Герметичность текста. Установка на устное слово
§ 4. Мотивы реанимации жанра романа
§ 5. Протагонист, сюжетное пространство и проблема «простоты»
Глава II. Структура линеарного художественного пространства
в «Докторе Живаго»
§ 1. Система субтекстов
1.1. Виды субтекстов
1.2. Уровни линеарного пространства
1.3. Схемы
§ 2. Специфика видов субтекстов
2.1. Пять Основных
2.2. Московские: Довоенный, Революционный, Нэповский
2.3. Промежуточные Западные I, II и Западный Основной
2.4. Переправы
2.5. Промежуточные Восточные I, II и Восточный Основной...
Глава III. Роман как инверсия сказки. Композиционные модели
§ 1. Пастернак и фольклор. Сказочный морфологизм романа
§ 2. Интертекстуальная конкуренция былины и сказки
2.1. «Вольга и Микула»
2.2. «Богатыри»
2.3. «Святогор и гроб»
§ 3. Перспективы реставрации сказочных структур
^ Заключение
Библиографический список
В работе нам представлялось важным показать, что «Доктор Живаго»1 представляет собой инверсионный аналог русской волшебной сказки, синтезированный из множества неоднократно воспроизводимых и трансформирующихся по ходу повествования сказочных сюжетов и мотивов и написанный при помощи работ В.Я.Проппа. Внимание Б.Л.Пастернака к системе Проппа обусловило преимущественное рассмотрение ДЖ именно в свете работ этого ученого, хотя и с учетом трудов специалистов, корректирующих и развивающих схему волшебной сказки, выведенную Проппом. Однако подступы к роману только с «Историческими корнями волшебной сказки» в качестве ключа дали бы не слишком обнадеживающие результаты: пришлось бы ограничиваться указаниями на отдельные сказочные мотивы в романе, упуская из виду систему, в которой они работают, или обобщениями, которые нуждались в большей доказательности. Кроме того, потребовалось бы параллельно обращаться к вопросам композиции. Таким образом, более-менее регулярное и удовлетворительное по полноте исследование сказочности «Доктора Живаго» обусловлено необходимостью «пропустить» текст по пути, проделанному Проппом, создавшим «Морфологию сказки», затем «Исторические корни...», и предполагавшим написать третий том (см.: Пропп,ПФ,208-229). Диссертация посвящена реализации первой части плана
- исследованию связей Пастернака с фольклором и работы в ДЖ сказочных моделей, выделенных Проппом в «Морфологии...». Мы избрали следующую последовательность работы: сначала рассмотреть некоторые характеристики творчества Пастернака, сближающие его с литературой Серебряного века (этому пЬсвящена глава I), затем - линеарную структуру художественного пространства и композиционные особенности ДЖ (глава II), наконец, перей1 В работе приняты сокращения: ДЖ -- роман «Доктор Живаго» (1957), ЮЖ
- Юрий Живаго, АС ~ Антипов-Стрельников, СЮЖ — «Стихотворения Юрия Живаго». Курсив и выделения в цитатах принадлежат цитируемым авторам.
ти к рассмотрению влияния, которое оказал на Пастернака фольклор, и исследовать, как в рамках одной из схем работают сказочные композиционные модели, описанные Проппом в «Морфологии...» (глава III). Следующим шагом должно было бы стать рассмотрение сказочной мотивики романа, однако эта отдельная большая работа выходит за рамки диссертации.
Если Пропп в результате исследования старался получить «картину источников сказки», то Пастернаку прочтение действительности как истории, повернувшей вспять и начавшей порождать страшную в буквальности сказку, давало возможность найти ключ к ее «отмене» и показать средства к этому. Вскрытие сказочного кода, использованного в романе, важно в силу того, что дает возможность глубже понять замысел писателя и значение романа в контексте русской литературы XX столетия. Важно, поскольку «сказка [...] словно бы вкладывает в руки исследователя те сюжетные абстракции, которые таятся в смысловой толще литературных произведений последних трех столетий» (Смирнов, 1981,79). Пастернак наполнил свое произведение огромным количеством информации, представив ее в свернутом виде, зашифровав и оставив на «поверхности» текста лишь «разведочные» отметки. Мы попытаемся, так сказать, на местности прояснить «схематическую карту», начерченную Проппом, которую использовал Пастернак. Полагая будущий анализ сказочной мотивики романа в качестве логического продолжения работы, которое придаст ей удовлетворительную полноту, мы исходим из того, что Пастернак, выделял (в письме к М.И.Цветаевой от 14 июня 1926 года, в котором отзывался о «Поэме Конца» и «Крысолове») при анализе произведений чужих и при создании своих «два фокуса»: «Редко они уравновешиваются. Чаще борются. Однако для достижения окончательной замкнутости вещи, и тут требуется либо равновесие обоих центров (почти немыслимое), либо совершенная победа одного из них, или хотя бы долевая, неполная, но устойчивая. Такими фокусами мне кажутся: 1. Композиционная идея целого (трактовка ли откровенно сказочного образа, или вымысла мнимо правдоподобного, или любой другой предметной тенденции). Это один
ства. «Письма Пастернака представляют собой литературное воплощение его жизни и времени, не менее важное, чем его стихи и проза». Они «оказываются основным материалом для его биографии и в более широком плане, чем традиционно понимаемая переписка, представляют собой реальную жизнь эпохи», — оценивают этот жанр Е.В.Пастернак и Е.Б.Пастернак (Переписка, 1990,13). А Л.Я.Гинзбург характеризовала письма писателя так: «Они и литературный факт, и бытовая и автобиографическая информация. В них размышления о творчестве и автохарактеристики, разговор об отношениях с жестокой действительностью и признания в любви - пестрое содержание, отлившееся в разные формы» (Переписка, 1990,3).
Заметим, что значение писем для Пастернака было обусловлено и общей ориентацией русской литературы Серебряного века на Апокалипсис с его обращенностью к немногим «избранным». Установка на эпистолярность прозы проявилась у Пастернака еще в начале 20-х1. Но в ДЖ это стремление воплотилось совсем иначе, нежели, в «Детстве Люверс»: в ДЖ нет «психологии». Кроме прочих качеств, эпистолярность ДЖ апокалиптична и этим качеством также отличается от прозы Пастернака конца 10-х — начала 20-х годов. Ср. ее, например, с апокалиптической эпистолярностью «Писем из Тулы», написанных в апреле 1918 года. В ДЖ Пастернак усилил эпистолярность не только за счет интертекста, но и за счет манеры изложения - стал «пересказывать» события сюжета (особенно к концу романа), а не представлять их «гипнотически». Это обусловлено, в частности, тем, что в ситуации катастрофы, в которую повергла страну революция, писателю оставалось выбирать: становиться писателем для «всех» или идти против течения и рассчитывать лишь на горстку «своих» читателей-единомышленников. Парадоксальным образом жанр письма отвечал обоим вариантам. Ф.М.Достоевский, издававший «Дневник писателя», и позже В.В.Розанов - фигуры весьма значимые
1 В 1921 году в письме В.П.Полонскому Пастернак сообщил: «Я решил, что буду писать, как пишут письма, не по-современному» (Переписка, 1983,688).